Оборотень - [9]

Поняв наконец, что со стариками можно разговаривать до бесконечности, Ньорд решительно поднялся:

– Надо пойти поискать следы. Может, они выведут нас к логову зверя.

Они оставили мечи и, прихватив с собой только луки и охотничьи ножи, двинулись на поиски. Возле ворот уже прошло столько людей, что ни о каких следах медведя не могло быть и речи. Кроме того, охотникам сильно не повезло: утром шел снег, который успел присыпать следы. К счастью, он не был обильным, и потому по направлению от тына к лесу четко просматривалась цепочка довольно-таки крупных углублений, по подробно рассмотреть ничего не удалось.

Выйдя за ворота, мужчины встали на лыжи и медленно пошли по уходящей вдаль цепочке. Чем дальше они уходили в чащу, тем более отчетливыми становились следы: снегу мешали развесистые лапы деревьев, и потому довольно скоро зоркие глаза Конана рассмотрели прекрасный отпечаток. Судя по размерам лапы, медведь и правда был огромным. Но что самое удивительное, женщине не показалось с испугу, что он шел на задних лапах, как сначала подумал киммериец. Следы ясно указывали, что так оно и было.

Присев на корточки, мужчины долго разглядывали гигантскую ступню. Глубокий след говорил и о том, что зверь не только вымахал выше среднего человеческого роста, но и весил немало. Он слегка прихрамывал и косолапил, да к тому же нес свою жертву, и казалось уму непостижимым, как же он умудрился так быстро исчезнуть. Медведи умеют передвигаться довольно быстро, но для этого им нужны все четыре конечности, а этот пользовался только двумя.

Вдруг Горм схватил Конана за руку:

– Смотри!

– Вижу. Здоровый зверюга. Но ничего особенного. И не с такими справлялись.

– Ничего особенного? – чуть не подпрыгнул старик. – Ты говоришь ничего особенного? И после этого кто-то осмелится назвать тебя охотником? Где твои глаза?

– На месте глаза, – буркнул Конан, который очень не любил, когда кто-нибудь сомневался в его исключительных способностях.

– Не знаю, где у них тогда место, – продолжал кипятиться Горм. – Взгляни на когти.

– Огромные, острые, как у всех хищников, – пожал плечами киммериец.

Горм вскочил на ноги, повернулся к Ньорду и чуть ли не закричал:

– Ты тоже ничего не видишь?

– Да не вопи ты так, – поморщился Ньорд. – Если заметил что-то необычное, объясни.

– Их шесть! Понимаете, остолопы, шесть! А у обычного медведя должно быть пять!

– Ну и что? – удивился варвар. – Урод какой-то.

– Сам ты урод, – огрызнулся Горм. – Запомни раз и навсегда: шесть когтей бывает только у оборотней. Демоны вообще любят это число – шесть.

– Меня совершенно не волнует, что они любят! – взорвался Конан. – Демон, оборотень, медведь на задних лапах, задница этого медведя – мне все равно. Эта тварь сожрала женщину, и я убью гадину!

– Ладно, не злись, – вдруг сменил Горм гнев на милость. – Никто из нас нисколько не сомневается в твоей храбрости. Просто ты должен знать, что оборотня нельзя убить простым оружием. Железо не берет их.

– Да я его голыми руками… – начал было киммериец, но Ньорд остановил его: – Погоди. Дай договорить Горму.

– Они боятся серебра, – продолжил старик. – Не спорь, – остановил он Конана, который уже открыл рот, чтобы возразить. – Сам знаю, что серебро не годится для оружия. Для обычного оружия. А против оборотней оно в самый раз.

– Но у нас нет ничего подобного, – сказал Ньорд.

– Значит, надо вернуться домой и сделать нож или наконечник для копья.

– Хорошо, – с трудом согласился Конан, который прекрасно знал, что опытом стариков пренебрегать нельзя. – Но сначала попытаемся все же выследить чудище.

Они двинулись дальше и через несколько шагов наткнулись на страшную находку. Под кустом, едва припорошенное снегом, лежало тело молодой женщины. Голова ее была повернута набок, словно шея уже не держала ее, руки раскинуты в стороны, ноги согнуты в коленях. На груди зияла огромная рана. Сердца не было.

– Нергалово отродье! – взревел Конан. – Я загрызу его собственными зубами! Я вырву у него печень и отдам ее пожирателям падали!

Ньорд молчал. Он боялся взглянуть на лицо женщины, боялся увидеть, что это Эдина. Там, в поселении Вулфера, он не спросил имя жертвы. Это, конечно, была слабость, но асир любил девушку, как собственную дочь, и известие о ее гибели стало бы слишком сильным ударом для него. Теперь он стоял перед заледеневшим трупом и не решался поднять на него глаза. Наконец невероятным усилием воли Ньорд заставил себя сделать это, и из его груди вырвался невольный вздох облегчения: это не она.

Горм нагнулся к женщине, провел дрожащей рукой по ее белой щеке и вздохнул:

– Она была очень красива. И молода. А скольких мальчишек могла бы выносить! – Он помолчал и продолжил: – Эта гадина лишила ее сердца. Надо отнести несчастную в поселение. Придется провести долгий и сложный обряд, чтобы душа ее утешилась. Иначе и на Серых Равнинах ей придется страдать.

Конан легко, словно ребенка, поднял женщину на руки, повернулся и молча двинулся назад. Ньорд почему-то шепотом спросил Горма:

– А что за обряд? Я никогда о нем не слышал.

– Я не знаю всех подробностей, – ответил старик, – но наверняка общими усилиями мы вспомним. Надо поймать олениху и взять ее сердце. Олени – благородные и добрые существа. И глаза их напоминают человеческие. Но все же они животные, и поэтому воспользоваться сердцем оленихи можно. Потом его кладут в снег, чтобы показать Имиру. Если на другой день оно не исчезнет, значит, Ледяной Гигант не возражает против такого обмена. Сердце надо поместить в грудь умершего, произнеся при этом заклинание. Вот его-то я и не знаю. Но надо поговорить со стариками. Может, кто-нибудь и подскажет.