Оборотень - [16]

Некоторое время они молча бежали по улицам. Вода заливалась за воротники, мокрые брюки прилипали к ногам. И это заметно меньше беспокоило Янника, чем Давида, который по-прежнему выглядел мрачнее тучи. Янник злился только из-за того, что не может закурить под дождем. Бурек бежал в нескольких шагах впереди, вроде авангарда, прижимаясь к стенам домов, чтобы хоть как-то укрыться от непогоды. Он сложил уши, поджал хвост и постоянно оглядывался на обоих мужчин, словно тишина действовала ему на нервы.

— Мета увидела меня и даже узнала, — сказал наконец Давид. Он опустил голову, словно не хотел давать дождю возможность хлестать его еще и по лицу. — И вдруг на ее лице появилось такое выражение, словно она увидела шелудивую дворнягу. Возможно, в этот момент она поняла, с кем связалась. И решила, что разумнее держаться подальше, пока коллега вышвырнет на улицу это ничтожество… Что за идиотская идея — подарить ей именно картину. Галерея, черт побери! Ты ведь видел эту лавочку — жуть до чего шикарно! А я, идиот, все равно вошел и попытался наудачу…

Рука Янника непроизвольно потянулась к пучку волос на затылке и подергала мокрые пряди.

— По поводу галереи ты знать не мог, — сказал он, пытаясь хоть как-то успокоить друга. — Послушай, мы бродили целый день, вломились даже на территорию Мэгги, чтобы найти дом, где живет Мета. И что мы должны были делать? Просто тупо стоять, ожидая, что парни Мэгги вот-вот схватят нас за зад? Чувак, галерея хоть на нейтральной территории находится.

Но Давид не производил впечатление человека, которого что-то могло успокоить.

— Если все будет по-настоящему плохо, то она решит, чего доброго, что я пытаюсь навязать ей свои картины. Зачем, черт возьми, я пошел туда? Если бы я хоть минутку подумал…

— Да ладно тебе, — сказал Янник и вытянул из кармана руку, чтобы коснуться рукава Давида, но остановился на полдороги.

То, что он хотел сказать, наверняка не понравится его другу. Но если он правильно оценил поведение Давида, тому нужен был выстрел с кормы, пока он окончательно не запутался в этой дурацкой истории.

— То, что было между тобой и той женщиной, это просто немножко секса. Во второй раз, похоже, не получится, ну и что? Лучше так, чем если бы она надеялась на любовную историю. Это только усложнило бы дело.

Янник забеспокоился, когда Давид лишь неопределенно кивнул, не ответив на его взгляд. По-настоящему убежденным он не выглядел. Если Давид действительно надеялся на что-то в этом роде, то лучше сразу сказать, чтобы он выбросил это из головы. Гораздо лучше, чем собирать останки, когда Хаген с ним покончит.

— Любовные истории не для нас, Давид, — тихо произнес Янник. — Ночку покувыркаться, это ладно. Все остальные посмеются, почешут друг другу яйца, рассказывая пошлые анекдоты. Но если ты начнешь встречаться с кем-то не из нашего круга… Ты знаешь так же хорошо, как и я, чем это заканчивается.

Давид по-прежнему не поднимал головы, но потом все-таки посмотрел на друга.

— Возможно, не стоило так легкомысленно отказываться от предложения Хагена подняться выше, — хриплым голосом сказал он, словно слова давались ему с трудом.

Янник отступил на шаг и уставился на него.

— Ты ведь не серьезно…

— Это мы еще посмотрим.

Глава 7

За чашкой кофе

— Привет! Я хотела спросить, нет ли у тебя времени и желания выпить чашечку кофе? Чтобы подсластить перерыв, я даже могу захватить пару трюфелей. — Рахель остановилась в дверях и подняла вверх прозрачный целлофановый пакет с шоколадными конфетами светло-коричневого цвета. — Малина-чили — это достаточно шикарно для тебя?

Мета, не отрывая взгляда от письменного стола, только махнула рукой. Этого Рахель оказалось достаточно, и она проскользнула в офис, при этом нечаянно пролив кофе. Она поспешно поставила обе чашки на письменный стол, проигнорировав недовольный вздох Меты по поводу пятен.

Рахель с наслаждением опустилась в мягкое кресло для посетителей и вытерла руку бумажной салфеткой. Если бы Мете пришлось описывать эту женщину из бухгалтерии, то сегодняшняя картина подошла бы как нельзя лучше. Потому что именно такой Рахель и была: раскованная, прагматически настроенная женщина с темными волнистыми волосами, которые уже — хотя ей было лишь слегка за тридцать — серебрились первыми седыми прядями. Рахель не обращала внимания на подобные мелочи, которые были в ее глазах пустой тратой времени.

Равно как и на свои пышные бедра и животик, как раз выглянувший из-под поло. Для Меты, наказанной кругом знакомых, для которых рубенсовские фигуры были столь же отвратительны, как и почерневшие корни зубов, Рахель стала символом отдыха от напряженных будней. Эти совместные перерывы вошли у них в привычку несколько месяцев назад. Сейчас Мета не смогла бы сказать, каким образом так получилось, равно как и то, о чем они могли говорить. Казалось, не могло быть более различных женщин, в жизни которых не было никаких точек соприкосновения. Тем не менее время перерыва проходило быстро и очень весело. Они смеялись не тем резким смехом, во время которого каждый старается рассмеяться погромче, потому что анекдот до ужаса смешной, а скорее свободно хихикали.