Оборотень - [43]

Ал-Каши послушно поднялся и без предисловий зачитал:

— Моя бутылка, верная жена,

Со мной в беде и в радости она.

И сколь ни пью, не иссякает влага,

Все пью и пью, и не встречаю дна.

Прочтя это четверостишие, последователь Омара Хайяма смущенно опустился на место. Король радовался, как дитя:

— Ну вот видите, друзья мои, какой у нас получился замечательный поэтический вечер! Все так хорошо, красиво и без взаимного «поедания»…

А Надя думала о том, что что-то тут не так. Это было то неприятное состояние, какое бывает у человека, который, выходя из дома, чувствует, что забыл что-то очень необходимое, но никак не может вспомнить, что же именно. И, как правило, вспоминает об этом весьма далеко от дома, когда вернуться уже нет возможности.

Вот с этим-то ощущением Чаликова и отправилась к себе в комнату, когда поэтический ужин наконец-то завершился.

* * *

Дубов, Беовульф и Грендель кружили по мрачным коридорам и все больше поддавались отчаянию — огонек в масляной лампе становился все тоньше и грозил вскоре совсем погаснуть, оставив путников в кромешной тьме затхлого каменного подземелья.

— Погодите, друзья мои, — сказал Василий, остановившись у очередной развилки, — давайте немного подумаем, а то мы просто бегаем по кругу безо всякого толка. Кажется, в этом месте мы уже в третий раз. A может, и не в этом…

— Пропадем, — безнадежно махнул рукой Грендель.

— Выкарабкаемся, — оптимистично возразил Беовульф, хотя прежней самоуверенности в его голосе не чувствовалось.

— Я так полагаю, что во всем виновата развилка, которой мы не заметили, когда пробирались на конюшню, — вслух размышлял Дубов. — Другой проход как бы вливался в тот, по которому мы шли, и тогда мы просто не обратили на него внимания. То же самое обратно — должно быть, мы освещали только одну стену и сами не заметили, как попали в другой тоннель. A потом, когда начались все эти ходы-переходы, то вместо того чтобы сразу вернуться назад, принялись по ним плутать. Вот и заблудились окончательно.

— И что же нам делать? — отчаянно провыл Грендель.

— Думать, разумеется! — заявил Василий. — Судя по всему, далеко уйти мы не могли — где-то здесь должны быть другие выходы в кремль.

— Только этого еще не хватало! — прогудел Беовульф. — Вы же видели, что там творится. В кремле то есть.

— A иначе мы тут просто задохнемся, — тихо промолвил Грендель.

— Уверен, что все эти ходы-переходы здесь не просто так, для красоты, продолжал Дубов, — но каждый ведет в какую-то часть замка. Наверняка большинство ходов перекрыто, но, может быть, не все. Значит, нам нужно внимательно наблюдать, даже ощупывать стены — нет ли где какой двери или подъема наверх.

— Легко сказать, — безнадежно махнул рукой Беовульф.

— Делать надо! — неожиданно оживился Грендель.

— Ну так вперед, друзья мои! — Василий поднял светильник, будто боевой стяг, и двинулся вглубь очередного тоннеля.

Но не пройдя и десятка шагов, детектив споткнулся и чуть не упал.

— Лестница! — радостно крикнул Василий, и все трое стали осторожно подниматься вверх.

Лестница заканчивалась такою же площадкой, что у «конюшенного» входа, но никакой двери здесь не оказалось. Василий водил вдоль стены лампой, уже почти не дававшей света, и повсюду его взор натыкался на влажные камни, поросшие мохом и плесенью.

— Замуровали-таки, — с досадой проворчал Беовульф. — Гады ползучие, чтоб их…

— Стало быть, надо идти дальше, — с деланной бодростью сказал Василий. Поищем другую лестницу.

Но тут силы оставили Гренделя. Он сел на верхнюю ступеньку:

— Идите без меня. A я останусь тут, и будь что будет.

— То есть как это останусь! — возмутился Беовульф. — Вместе пришли, вместе и уйдем. И потом, кто же князя Григория грызть будет — я, что ли, или боярин Василий? A ну пошли!

— Не могу, — прошептал Грендель. — Там, в хижине, остались мои стихи, передайте их королю Александру… — Поэт замолк и в измождении откинулся спиной к влажной стене. И тут слух Дубова, обостренный мертвящей тишиной подземелья, уловил какой-то еле слышный скрип. Детектив встал рядом с Гренделем и намеренно облокотился на стену — скрип послышался уже гораздо явственней.

— Господин Беовульф, подсобите, — попросил Дубов.

— Чего подсобите? — не понял доблестный рыцарь.

— Попробуйте подтолкнуть эту стену.

— A, ну так бы сразу и сказали. — Беовульф встал рядом с Дубовым, и они со свей силы налегли на стену. Раздался явственный скрежет, и стена подалась вперед. Еще усилие — и путники через открывшееся отверстие впали в некое темное помещение.

* * *

Надя бесцельно бродила по своей комнате, то присаживаясь на кровать, то подходя к окну и вглядываясь в сгущающуюся тьму ночи Мысли ее путались и перескакивали с одного на другое: «Как там Вася? Жив ли? A я опять так и не успела сказать ему самого главного. Нет, все-таки я должна была быть там, рядом с ним. A здесь от меня никакой пользы. Я должна была узнать, кто в королевском замке работает на князя Григория — и не узнала. И даже не смогла вычислить людоеда, не говоря уж о том чтобы его обезвредить. И потом, куда нынче исчезал Александр — как-то не верится, что он просто выяснял, сошла ли вода. Королевское ли это дело? A может, и его исчезновение тоже как-то связано со всем остальным? Такое впечатление, что со мною здесь кто-то играет в кошки-мышки, и я в этой игре отнюдь не кошка, а скорее наоборот. И моя участь зависит лишь от того, в какой момент кошка сочтет нужным съесть именно меня. Только бы не нынешней ночью… A завтра приедет Вася, и мы отправимся домой. И уж тогда я скажу ему то, что до сих пор не могла решиться…»