Обнаженный меч - [57]
XVIII
ПЛАХА ОКРОПЛЯЕТСЯ КРОВЬЮ
Умрет умный — воскреснет глупый.
Пословица
В полдень с мечети Газмийя разнеслись звуки азана. В Зелотом дворце загрохотали барабаны, заиграли трубы. И все — от простого евнуха и до халифа, прервали свои дела. Растворились двери молелен и спешащие на молитву совершили омовение. Каждый, омывшись и очистившись, шевеля губами прочел молитву, поцеловал священные четки и мохур — брусочек священной глины из Каабы — и положил их на молитвенный коврик… А муэдзин все еще надрывал горло на высоком минарете и заученным напевом призывал мусульман на молитву:
— Аллахуакбар, аллахуакбар…[95]
Главный палач Масрур, устав от своего занятия, услышав печальный зов азана, тревожные звуки барабана и трубы, преобразился, став воплощением смиренности: "О аллах, я — только раб подневольный. Прости мои прегрешения!" Палач, глубоко вздохнув, отер пот со лба. "По приказу халифа Гаруна после утреннего намаза девяносто девять гяуров отправил я к праотцам. Еще сто пятьдесят остается. А я руки уже перетрудил. После полуденного намаза дел будет еще больше. Головы пятнадцати осужденных надо обложить жуками. Не знаю, какому халифу вздумалось ввести эту омерзительную казнь? Так истязать людей грех".
Один из обреченных со связанными руками уже второй день стонал на кожаной подстилке. Голова его была обложена жуками. Масрур оглянулся на него: "Боже, как же крепка его голова! Со вчерашнего вечера жуки дырявят его череп, а он все еще жив!"
На подстилке постанывали семь хуррамитов. Главный палач только что обложил их головы жуками и обвязал красными платками. Масрур, в ушах которого гудело от звуков азана, грохота барабана и рева трубы, вновь подумал о том свете. "О всевысший, в этот час намаза ты сам видишь, что я ни в чем не виноват. Я только исполняю волю повелителя правоверных, халифа Гаруна ар-Рашида. Это не мой грех. Я боюсь приговора инкир-минкира на том свете. Прости мои прегрешения!" Главный палач нагнулся, схватил за длинную бороду постанывающего старика и тряхнул его: "Ну, как? Вроде бы жуки начинают щекотать тебя? Открой-ка глаза, погляжу, как самочувствие твое?!"
Масрур раскаивался, что дернул старика за бороду во время азана: "Паду к ногам халифа, чтоб работу с жуками поручил другому палачу. Мне даже меч наточить некогда. Иногда и помолиться еле успеваю. Да к тому же палач на то и палач, чтоб рубить головы, а почему я должен возиться с жуками, не понимаю! Хлопотное это дело: перво-наперво надо начисто обрить голову приговоренному, крепко связать ему руки-ноги и уложить на подстилку. А потом начинай, как бродячий змеелов, приступай к жукам, да ухо держи востро… Жуков надо по одному доставать и расставлять на обритой голове. Да поди, попробуй расставить этих бестий на обритой башке! Сначала они скользят, съезжают с головы, норовят расползтись кто куда. Приходится обвязывать голову платком. А уж потом, когда жуки запах мозгов учуят… Хоть я и палач, все же эта казнь омерзительна и меня воротит от нее. То ли дело — дамасский меч. Так срубает головы, что люди даже охнуть не успевают".
У застенков обычно жуткий вид: обезглавленные тела, вышедшие из орбит глаза, оскаленные зубы. Жужжание больших черных мух. И — трупный запах… Палачу все это привычно, и правителю тоже. Правителя по своей натуре где-то сродни палачам.
Пронзительный голос муэдзина, казалось, доносится с того света:
— Спешите совершать благие дела!
Масрур проворчал: "Ладно уж… поспешим… Это надо внушать калифу. Разве он дает помыслить о чем-нибудь добром?!"
Муэдзин призывал людей сторониться недобрых дел:
— Хайя алассалат!
— Хайя алалфалах![96]
Масрур бросил свой окровавленный дамасский меч, как нечто ненужное, на плаху, пропитанную кровью, и снова ненавидяще оглядел человеческую бойню. Головы лежали, сваленные в кучу. "Аллах милосердный, ты сам свидетель, что эти бедняги хуррамиты ничего плохого не сделали мне. Ведь я такой же пленный, как и они. Когда-то люди халифа привели меня из родных мест и продали на невольничьем рынке Сугульабд купцу Фенхасу. Уже который год я варюсь в этом кровавом котле. Я только раб подневольный. Если не буду исполнять повелений халифа Гаруна, мне самому голову отрубят".
Масрур торопливо скинул красный плащ — обличье палача, кое-как натянул другую одежду и совершил омовение. Прошел в молельню… Каким же кротким и человеколюбивым стал главный палач, который только что своим устрашающим видом напоминал грозного дива! Сейчас он превратился в набожного мусульманина, твердящего "Ла илаха илла Аллах"[97]. Он то привставал, поднимал руки к небу, то опускался на колени, сгибаясь в три погибели, и мясистым лбом касался циновки, пыхтя из-за своей тучности. Не" эти труды были приятны ему. Воздевая большущие, привыкшие орудовать мечом руки над головой, он внятно шептал:
После намаза Масрур почувствовал большое облегчение. Он уже считал себя безгрешным и чистым, как новорожденный. Ему казалось, это аллах простил ему все прегрешения. Твердя "Аллахумма лаббейк", он прикасался толстыми губами к молитвенным четкам и мохуру…
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.