Обнаженный меч - [34]

Жизнелюбы-огнепоклонники, несмотря на то, что им приходилось туго, не изменяли своим обычаям: опять собирались в храмах, пили хум, играли на тамбурах, плясали вокруг очага. И дружно проклинали Ахримана. Жрецы твердили, что напасть долго не продлится, ибо великий Ормузд уже вознесся в свои владения и сейчас вместе со своим сыном — богом огня Атаром зашивает жилу неба. Вскорости и ливень, и град прекратятся, и вечное солнце своим теплом согреет мир. Жрецы утверждали, что пророк Ширвин вновь воскреснет и возвратит Золотой век. Люди станут жить счастливо, не зная горя-печали. Одним словом, на земле воцарится рай. И для всех начнется беззаботная жизнь, как во времена первого правителя земли — Юмы[70]…

Каждый утверждал свое, а природа поступала по-своему. Днем и ночью селевые потоки размывали берега Карасу. Шатры походной кузни, оставшиеся нетронутыми с зимы, были разрушены бурей. Молоты умолкли. Как только начинался ливень, Карасу выходила из берегов и с ревом обрушивалась на Каменный мост, переливаясь через него. Здесь больше не раздавалось ни голосов ковалей, ни ржанья сытых жеребцов. Конюхи по приказу Салмана увели боевых коней под седлами в Базз. А сам Салман, выполняя приказ Джавидана, сына Шахрака, должен был пока оставаться здесь и в заранее выбранных местах заложить оружейные склады. Коннице Джавидана не хватало оружия. Разбойники халифа совсем распоясались. Лупоглазый Абу Имран при пособничестве халифского полководца Абдуллы ограбил караван купца Шибла, который вез оружие из Барды. И золото, посланное Мобед-Мобеданом из билалабадского храма в Базз, угодило в лапы Лупоглазого. Джавидан негодовал. Не спалось по ночам и Салману. Нескольких самых верных и храбрых конюхов он держал при себе. Бабек и Муавия давно уже охраняли склад оружия, устроенный между шатрами, разрушенными бурей. Непрекращающийся ливень изрядно утомил и их…

В одну из грозовых ночей Салман отправил Бабека вместе с семью игидами в Билалабад. Когда они доехали до Кровавого поля, уже наступила полночь. Бабек внимательно осматривал то место, которое они с матерью когда-то засевали. Все было окутано тьмой. Почему-то Бабеку померещились кости воина, извлеченного из-под земли лемехом. Казалось, вновь с пашни доносились голоса. Это черепа взывали к Бабеку: "О игид, отомсти за нас врагу!.."

Доехав до Родника слез, он придержал коня и невольно прислушался. Бабеку почудилось, что разбойники Лупоглазого Абу Имрана опять могут внезапно нагрянуть и ранить его коня. Но во тьме ничего не видно было и, кроме шума дождя, ничего не слышалось. Последнее время часто снилась ему мать. Бабек представил себе, что мать ждет его дома, а младший брат Абдулла спит, положив голову на правую руку матери. Сидящий в нише сокол время от времени клекочет… Бабеку казалось, что он вывел корову Думан и вместе с соседскими ребятами гонит деревенское стадо на Кровавое поле. Ровесники едут верхом…

Кони то и дело спотыкались, фыркали. Все были настороже. Опасность подстерегала на каждом шагу. Но Бабек ничего не страшился. Смело держался на Гарагашге. Конь хорошо знал дорогу, ведущую к Дому упокоения.

Бабек вел всадников к Дому упокоения кратчайшей и тайной дорогой. При малейшем подозрительном шорохе они останавливали коней и обнажали мечи. И снова вой ветра, снова шум дождя… Казалось, в эту темную, дождливую ночь до Бабека доносится голос Баруменд: "Будь осторожнее, сынок, враг не дремлет! Кто когда-то поднял меч на твоего отца, тот может и на тебя напасть!"

Огонь горел только в атешгяхе. А огни Билалабада уже погасли. В деревне время от времени раздавалось мычанье коров, лай собак и кукареканье петухов. Иногда вспыхивала молния, подобно обнаженному мечу, освещая путь к Дому упокоения.

Бабеку хотелось отправиться в деревню, повидать мать и брата. Но на это не было времени. Опять громыхало небо, сверкали молнии и вода все более буйствовала, сшибая друг с другом крупные и мелкие камни и со скрежетом волокла их в сторону Гранатового ущелья.

Наконец всадники достигли Дома упокоения. Вдруг кони насторожились. Игиды потянулись к мечам, а Бабек уже выхватил свой меч:

— Пусть подходит, кто хочет!..

Опять сверкнула молния. Земля задрожала, как дитя в лихорадке. Все кругом на миг осветилось. Длиннохвостая лиса спрыгнула с ограды Дома упокоения и убежала. А за нею — два шакала. Всполошились хищные птицы, ночующие здесь.

Бабек то и дело снимал и стряхивал папаху. Дождь промочил до нитки и его, и его товарищей. Бабек соскочил с коня и сказал брату:

— Муавия, ты посторожи коней, а мы начнем перетаскивать оружие из Дома упокоения. На рассвете нас не должно здесь быть.

Когда Бабек входил в Дом упокоения, на небе опять сшиблись черные тучи и огненная полоса на миг превратила ночную тьму в светлый день. Обычно по телу Бабека, когда он на омытых слезами неба камнях видел трупы, проходила дрожь. В свое время друзья, отбив у врагов, принесли сюда тело его отца, уложили на большие гладкие камни. Бабек словно бы услышал его голос: "Сынок Бабек, это ты пришел? Спасибо, что в жилах твоих бурлит доблестная любовь к родному краю".