Обнаженные души - [21]

– Ты пытаешься казаться хуже, чем ты есть, – все-таки продолжила Соланж. – За твоей холодностью многие не видят чувств, и я не видела. Но теперь я уверена, что ты, может, даже глубже, чем другие, переживаешь то, что происходит.

Она ждала реакции, словно проверяла, удалось ли ей сломить эту стену. Но Ева хранила молчание. Так в тишине они закончили с проводами, и Ева подожгла запал.

Они одновременно отскочили от бомбы, как раз вовремя. Громкий хлопок столбом пыли и пламени поднялся вверх. Когда все утихло, женщины посмотрели на результат своей работы. Узкий язычок голубоватого пыльного пламени странным образом отражался в темных глазах Евы.

* * *

Венсан бросил на стол слегка помятый маленький снимок человека в немецкой военной форме.

– Это Эрвин фон Беерхгоф, немецкий унтер-офицер, эсэсовец. Назначен комендантом города Орийак и его предместий.

Группа пристально вглядывалась в непроницаемое лицо на фотографии: нерезкие скулы, но при этом волевой подбородок, узкие жесткие глаза, высокий лоб. Ариец.

– Я видела этого человека, – произнесла Ева.

Все посмотрели на нее.

– В баре, в компании других офицеров, – пояснила она.

– Беерхгоф и его друзья – высокопоставленные офицеры. Они не простые солдаты вермахта. И если бы подойти к ним на довольно короткое расстояние, если бы… сблизиться с Беерхгофом…

– Сблизиться? – не вполне понимая, переспросил Сесар.

Венсан не подбирал слова, он просто медлил, отчасти предвидя реакцию, которую встретит.

– Единственный человек среди нас, который способен это сделать, – это ты, Ева, – промолвил он наконец.

Несколько минут ушло на то, чтобы смысл сказанного осел в сознании каждого. И в эти минуты каждый из них начинал понимать циничность происходящего.

– В каком смысле? – заколебался Сесар.

Венсан досадливо вздохнул. Стало окончательно ясно, что в своих подозрениях они не ошиблись.

– Венсан, ты сошел с ума? Что ты предлагаешь? – вступила Соланж.

– Все мы чем-то жертвуем, – коротко и убедительно возразил он.

– Но это же ужасно! Три года назад в войне с этими подонками погиб ее муж, а ты сейчас говоришь о том, чтобы… о том… – она даже не могла это выговорить. – У меня в голове не укладывается…

– Черт, Соланж, не будь такой идеалисткой. Я же предупреждал, что будет нелегко, но так нужно. Ева, ну скажи ей, что так нужно. Ты ведь понимаешь?

– Он прав, Соланж, – твердым низким голосом сказала Ева.

Соланж резко в недоумении обернулась. Ей вообще показалось, что это был первый раз, когда Ева заговорила с ней.

– Все мы чем-то жертвуем…

* * *

Вновь запах алкоголя и сигаретного дыма. Духота, смех и пошлые разговоры мужчин, которые ей были противны. Очередной вечер, который было так сложно выдержать.

Закончилась песня, и она посмотрела в сторону столика, занимаемого немцами.

Они кутили, не обращая внимания на окружающих. Три офицера и Беерхгоф с его вечной высокомерной ухмылкой.

Ева поборола внутреннее чувство неприязни и твердой поступью направилась к столику. Взгляд ее стал томным, а улыбка лукавой.

Достав из портсигара изящными пальцами длинную дамскую сигарету, она произнесла:

– Огоньку не найдется?

Она обращалась преимущественно к Беерхгофу, и он действительно посмотрел на нее. Но сколько же холодности было в его взгляде, отстраненности. Исчезла даже его насмешка, уступая место равнодушию. А еще было в его взгляде то, отчего Еву внутренне передернуло. Это было чувство превосходства, словно он, офицер СС, был чем-то лучше и выше Евы…

Зато один из его собеседников, толстый невысокий человечек с лысиной, но при этом пышными усами и бородкой, растянулся в улыбке.

– Для такой красотки все, что угодно.

В его глазах блистали шальные искорки. Пересиливая себя, она улыбнулась ему в ответ. На следующий день он уже провожал ее домой.

* * *

В очередное воскресное утро Ксавье и Сесар тихо сидели за столом, Соланж же не находила себе места, ходила из стороны в сторону, ломая руки. Венсан был на кухне.

Ева еще не пришла. Девушка долго сдерживала гнев, но наконец выпалила:

– Как может человек так поступать? Как можно во имя благого дела опускаться столь низко? Неужели он уже не различает, где добро, а где зло?

В эту минуту дверь распахнулась, и вошла Ева. Соланж мгновенно замолчала, а Ева сделала вид, что не заметила обращенных на нее взглядов.

Заслышав скрип входной двери, появился Венсан.

– И как? – он пристально и вполне однозначно посмотрел на Еву.

– Беерхгоф неприступен, – каким-то пустым голосом произнесла она. – Зато один из его единомышленников, некто фон Ваус, сразу схватил приманку.

Она опустилась в широкое мягкое кресло.

– Это хорошо, – задумчиво произнес Венсан, – Но в итоге все-таки нужно будет подобраться к коменданту.

– Ты не имеешь никакого права заставлять женщину делать такое!

Сесар не выдержал и угрожающе шагнул к Венсану.

– Сесар! – Соланж привстала с места, предостерегая его.

– Дальше что, Моралес? – надменно произнес Венсан. – Кого ты хочешь напугать?

– Может быть, у нас с тобой одно дело, Венсан Кара, но ты мерзавец, – прошептал Сесар. – И я не буду мириться с этим.

– А что ты сделаешь? Ударишь меня? Ударь. А потом? Уйдешь? Уходи. Кто еще уйдет? Пожалуйста, я никого не держу.