Обнаженная в шляпе - [2]

– Просто книга, – буркнул Зуев. – Ну, если вы не возражаете, я пошел. Мне в библиотеке надо поработать.

И, подхватив кейс, он двинулся к двери.

– Наташка, у него там фантастика! – воскликнул Игрушка.

Зуев не обладал молниеносной реакцией Игрушки. Он двигался с достоинством, даже когда речь шла о спасении книги из домашней библиотеки. Поэтому Игрушка и Меншикова запросто перехватили его и прижали к стенке.

Игрушку он бы запросто отбросил. Но поступить так с Меншиковой, которая в пылу побоища крепко к нему прижалась, он никак не мог. Зуеву отчаянно нравилась Меншикова.

Видимо, есть закон природы, гласящий, что крупным мужчинам должны нравиться маленькие пикантные блондинки с наивными при любом возрасте мордочками. Зуев закону соответствовал.

– Гони книгу! – приказал Игрушка.

– Книгу гони! – рявкнула Меншикова.

– Фантастика и детектив – совместное имущество! – и Игрушка указал на сей девиз, замысловато выполненный фломастерами прямо по обоям. А Меншикова без всяких цитат отняла у Зуева кейс, и дальнейший бой за книгу шел уже между нею и Игрушкой.

Собственно, они скорее обнимались, чем воевали, но книга при этом оказалась на полу и из нес вылетела фотография.

Игрушка нагнулся, поднял ее и восхищенно сказал: «Ого!»

А Меншикова заглянула ему через плечо и сказала: «ОЙ…»

Глава вторая БРАСЛЕТ

На фотографии была женщина. Но какая!.. Она сидела на диване, покрытом пушистым клетчатым пледом. Над диваном висели бра в виде колокольчика и глиняная тарелка с женской фигурой, стилизованной до нелепости. Нечеловеческая анатомия позволяла фигуре сидеть одновременно спиной и бюстом к публике.

Женщина пыталась, насколько могла, скопировать эту позу. И природная гибкость позволила ей максимально приблизиться к замыслу спятившего керамиста.

Одежды на женщине было – шляпа и браслет. Причем широкополая шляпа была надета так, что полностью скрывала лицо, а браслет – на щиколотку.

Было в этой стройной и привлекательной фигурке еще кое-что необычное – то, что всячески подчеркивалось и позой, и искусным освещением. Девица в шляпе так хитро расположилась на диване, что зрительское внимание оттягивала на себя большая круглая родинка пониже спины.

Снимок был достаточно художественным. Авторство сомнений не вызывало – Костяй давно баловался такими штучками. И в то же время понять, кто там, под шляпой, не было ни малейшей возможности.

– Это у него дома, – сказала Меншикова. – Гля, тарелка! Помните, мы ему эту мерзость в прошлом году на день рождения подарили? Эротика на грани фола!

– Тарелка – это да, – согласился Зуев, – но кто бы это мог быть?..

– Не мог, а могла! – хихикнула Игрушка. – Да кто угодно! Коллекция у него богатая.

– По-моему, это Светка, – заметила Меншикова, – точно, Светка. У нее угловатые плечи.

– А по-моему, Корытникова, – задумчиво и без энтузиазма произнес Игрушка. – Светка задастая, а тут… м-м-м…

– С Корытниковой у него ничего не было, – уверенно отпарировала Меншикова, – а Светка за него замуж собиралась!

– Замуж за него собиралась Клавка Голубева, – хмуро поправил Зуев. – Это было еще до вас. Вся редакция галдела.

– Да ну тебя! – вдруг возопил Игрушка. – Какая, к черту, Голубева? Тарелка, братцы! Тарелке-то меньше года! Наташка, мы ее когда ему дарили? В ноябре?

– Ну?..

– А в редакцию мы с тобой пришли три года назад и уже ничего не слышали про Костяя и Голубеву! Не проходит!

– Верно, – согласилась Наташа. – Снимку меньше года. Это еще может быть Кошелева. Или Шварц.

– Да, Кошелева здорово длинноногая… – мечтательно вздохнул Игрушка, предпочитавший высоких женщин.

– Значит, и Кошелева тоже… – загадочно сказала Наташа.

Зуев крутил носом и дулся.

Будучи подчиненным, он не встревал в обсуждение личной жизни начальства, но не одобрял ее с отчаянием обреченного. Да и было что не одобрять! Похождения Костяя давно стали редакционной притчей во языцех. А женить его можно было, вероятно, лишь постановлением Верховного Совета, и то со скандалом.

– А в этом что-то есть, – заметил Игрушка, тыча пальцем в браслет.

– Да, я тоже так баловалась когда-то, – безмятежно сообщила Меншикова.

Зуев остолбенел.

Он, конечно же, знал, что под всеми блузочками и юбочками у Наташи имеются и грудь, и талия, и все прочее. Но мысль о том, что она позволяла кому-то любоваться собой, раздражала чрезвычайно.

– Так??? – без голоса прошептал он, не смея прикоснуться устремленным перстом к обнаженному телу на фотографии.

– Не-е, браслет на ногу надевала. У меня такой есть. На резиночках. Это плавленый янтарь. Их двадцать лет назад активно носили.

– Браслет на резиночках? – заинтересовался Игрушка.

– Ага, иначе бы она его на ногу не натянула. Знаешь, это все-таки не Кошелева. У Кошелевой лыжи тридцать девятого размера и щиколотка, как у гренадера. Она же чуть не до июня сапоги носит и в сентябре опять в сапоги влезает, чтоб поменьше позориться. А тут, видишь, подчеркивается – ишь, какая у меня ножка маленькая и щиколотка тонкая!

Они опять склонились над фотографией – щека к щеке, причем рука Игрушки ненавязчиво легла на бедро Меншиковой.

Это очень не понравилось Зуеву. Он выпучил глаза в поисках чего-нибудь этакого, способного отвлечь Игрушку от Наташиного бедра.