Обнажая правду - [29]

Соглашаясь с ним, я киваю. До путешествия в Чикаго я действительно не задумывался о чем-то, кроме того, что могу сам пострадать, и я готов был идти на риск, если это могло спасти Блейк. Моими действиями управляло переполняющее меня желание что-то делать, делать хоть что-нибудь. И хотя поездку можно считать успешной в той части, что я выяснил, что Блейк похитил не Винсент Риччи, а также снял с себя всякие подозрения, сейчас я боюсь, как бы я не ухудшил ее положение.

— Я уже говорил вам, что больше не буду принимать безрассудных решений, — цежу я сквозь зубы, более, чем кто-либо, огорченный своими поступками.

— Хорошо, — одобрительно кивает он. — Полагаю, что переполох, который вы наделали в Чикаго, заставит того, кто удерживает Блейк, ненадолго залечь на дно, но если с вами каким-то образом свяжутся, или что-то покажется вам странным, немедленно звоните мне. Мы должны действовать быстро.

Пробормотав согласие, я уже перестаю обращать на него внимание и сосредотачиваюсь на том, что должен буду сделать, когда приеду домой. У меня в голове все до сих пор указывает на Эмерсон, и у меня есть план.

Глава 13. Блейк

(So Far Away — Staind)

Телефон Рейза завибрировал входящим сообщением, и я подпрыгнула почти до потолка, молясь о том, чтобы это были новости о Мэддене. Вчера вечером мы узнали об облаве, устроенной ФБР в магазине Винсента и о том, что Мэдден попал в больницу. Прошло уже больше суток с инцидента в Чикаго, и с тех самых пор человек, снабжавший моего стража информацией, выходил на связь всего несколько раз, выдавая ее по крупицам.

По словам Рейза, федералы, опасаясь волнений по всей стране, как со стороны союзников, так и врагов семьи Риччи, изо всех сил постарались скрыть произошедшее. Но, конечно, кое-какие детали в конце концов просочились, и теперь началась борьба за контроль над Чикаго. Вот его точные слова: «Мы, как акулы. Стоит только какой-нибудь семье получить хоть царапину, остальные, как будто за много миль почуяв запах одной единственной капли крови, тут же готовы воспользоваться ее уязвимостью».

Кажется, он рад, что империя Винсента зашаталась, и если бы я хоть сколько-нибудь об этом поразмыслила, то наверняка тоже бы обрадовалась, но я не могу думать ни о чем, кроме Мэддена. Как он себя чувствует? Почему он там оказался? Что ему теперь обо мне известно? Смогу ли я когда-нибудь сказать, что люблю его?

— Ну и? — я выжидающе смотрю на Рейза с дивана, туда, где он, стоя у обеденного стола, печатает ответ. — Ты расскажешь мне?

— Да, нетерпеливая моя. Подожди минутку. Я пытаюсь выяснить все, что могу.

Я жду и одновременно жую щеку изнутри. Кажется, что прошла уже вечность, когда он, наконец, поднимает голову и встречается со мной взглядом.

— Сегодня днем твоего парня выписали из больницы, и сейчас он вместе с маршалом Доэрти летит обратно в Лос-Анджелес. У меня до сих пор нет сведений о его травмах и повреждениях, но, очевидно, что путешествовать он в состоянии. Никто толком не знает, что он делал в «Капо», чего надеялся добиться, но мой информатор в Бюро подтвердил, что он был там исключительно по собственной инициативе и в итоге ввязался в потасовку с людьми Винсента. Ситуация вышла из под контроля, но, к его счастью, федералы вели наблюдение за магазином и смогли вмешаться прежде, чем для него все зашло слишком далеко.

Прервавшись на мгновение, он с сомнением качает головой:

— Или этот парень полный идиот, или он действительно любит тебя.

Когда он заканчивает свой рассказ, меня накрывает волна чувств, и я разражаюсь рыданиями. Я чувствую облегчение, что Мэдден серьезно не пострадал. Я злюсь на себя за то, что втянула его в тот бардак, в который превратилась моя жизнь. Я переживаю, что он мог рассердиться на меня. Я боюсь, что он совершит еще какой-нибудь безрассудный поступок и еще раз подвергнет свою жизнь опасности и уже такой, от которой ему не уйти. Я понимаю, что верю — когда он шептал мне, что любит, он действительно имел это в виду. Я прихожу в отчаяние при мысли о том, что могу никогда не сказать ему то же самое.

— Почему ты плачешь, kotyonok?

В мгновение ока Рейз подхватывает меня на руки, и я прижимаюсь лицом к его груди. Я жажду человеческого тепла и таю в его объятиях.

— Я подумал, что ты будешь счастлива узнать, что с ним все в порядке и он едет домой. Скажи, что не так?

— Я… я… я…

Каждый раз, едва я начинаю говорить, я не могу сдержать рыданий.

— Я так и не сказала… так и не сказала, что люблю его.

Лишь только признание слетает с моих губ, на меня накатывает новая волна истерики, и я, крепко вцепившись в его мускулистую спину, использую в качестве носового платка его рубашку. Рейз, еще крепче сжав вокруг меня руки, притягивает меня поближе и успокаивающе гладит по голове.

— Ш-ш-ш… Все будет хорошо, — мягко шепчет он. — Как только все закончится, ты обязательно скажешь ему все, что захочешь. А сейчас успокойся, сладкая девочка. Не нужно из-за этого расстраиваться.

Сладкая девочка — так называл меня Мэдден — и теперь эти слова эхом отдаются у меня в ушах и, вместо того, чтобы успокоить, рвут мое сердце на части. Становится тяжело дышать. Мне не хватает воздуха. Я чувствую себя так, будто мне вскрыли грудную клетку и выставили на всеобщее обозрение то, что осталось от моего истерзанного сердца.