Обналичка и другие операции - [18]

Шрифт
Интервал

Все готово, можно начинать. Артур доложил об этом директору. Юрий Иннокентьевич задал несколько вопросов и, удовлетворенный ответами Артура, протянул ему лист бумаги, на котором был написан предмет договора, срок и сумма.

— Готовьте договор, — сказал директор. — Кто будет подписывать документы от «Импульса»?

— Как кто? Я, конечно, — удивился Артур.

— То есть институт будет заключать договор со своим сотрудником Артуром Калмыковым? Вам не кажется это нелепым?

— Да, действительно, я не учел… — промямлил Артур.

«Как же так? — подумал он. — За этой беготней прозевал очевидный ляп».

— Ищите кого-нибудь для подписания документов. Вы — генеральный директор? — усмехнулся Юрий Иннокентьевич. — А этот будет называться просто «директор», как я. Пусть подписывает договора на основании доверенности. Можно даже зарплату ему платить… небольшую. Нужен посторонний человек, но не опасный, не пьяница, не жулик. Смотрите, сколько честных людей требуется… для любых подобных операций!

— Хорошо, Юрий Иннокентьевич, сделаю.

— Следующий вопрос, как вы собираетесь везти деньги? — спросил директор.

— Я думал,…на вашей «Волге»… — неуверенно сказал Артур.

— Вы понимаете, что это невозможно? — с неудовольствием отмел предложение директор. — А что фирмы ваши, не могут они выполнить заказ «с доставкой»?

— Услуга инкассации стоит у них 2 % от суммы, — это Артур узнавал.

— Возмутительно дорого! — сказал директор. — Подумайте, как справиться своими силами.

— Подумаю…

«Опять озадачил директор! — подумал с раздражением Артур. — Казалось, все готово. Ан, нет! Да, голова у него, конечно, работает, но бегать уже надоело. Каждый раз — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

Артур оформлял свой липовый «Импульс», носился по Москве вдоль и поперек, а Москва на глазах богатела и беднела одновременно. По улицам ездили такие дорогие автомобили, какие и за границей-то не часто можно увидеть, в киосках с устарелой вывеской «Союзпечать» круглосуточно продавались невиданные сладости и напитки. В это время закладывались крупные, мирового уровня состояния, скупались по дешевке некогда славные предприятия, набирали силу будущие миллиардеры.

Но служивый люд — большая часть московских жителей, не подходили к круглосуточным киоскам ввиду крайней бедности. Купить шоколадку «Сникерс» или куклу Барби ребенку было непозволительной роскошью, которую большинство московских родителей не могли себе позволить. Чтобы избежать унижения, родители обходили нарядные магазины и киоски стороной, таща за руку ребенка, или подходили «посмотреть», заручившись обещанием «не просить ничего купить». «У каждого человека должна быть мечта. Пусть эта кукла будет твоей мечтой! Хорошо?» — бодро убеждали нищие родители своих крошек.

Зато в Москве появились такие торговые площадки, каких не было со времен военного коммунизма или с периода послевоенной разрухи. Вот уж где московская нищета была выставлена напоказ! Продавали ржавые гнутые гвозди, вытащенные клещами из старых досок, непарные ботинки, пластмассовые бутылки из-под «Фанты» и подобных напитков, какими теперь завалены все помойки. И ведь покупали! Пластмассовая бутылка легче и больше стеклянной и имела пробку. В такой бутылке удобно возить морс в больницу родственнику или квас на дачу.

Один такой блошиный рынок расположился на Тишинской площади вокруг памятника русско-грузинской дружбе, закрепленной Георгиевским договором. Этот нелепый памятник-столб, с установки которого началось наступление скульптора Зураба Церетели на Москву, был якобы известен в народе под именем «шашлыка». На самом деле столб напоминает кое-что другое, и самое распространенное противозачаточное средство в скатанном состоянии было расположено на месте, как раз над торчащим… обелиском.

Первые годы после установки обелиска, в сквере у подножия столба, входящего в ансамбль памятника, посетителей было мало. Изредка останавливались небольшие группы краеведов, пытавшихся разглядеть призывы к братству, миру и дружбе в нагромождении металлоконструкций. Для облегчения чтения в сквере поместили подсказки. Но и с подсказками мало кому удавалось разгадать этот ребус поэта и соавтора памятника Андрея Вознесенского. Когда площадь стала рынком, торговцев в сам сквер не пускали, оставив его свободным, доступным для почитателей Георгиевского договора. Зато вплотную к ограде сквера, опираясь об нее спинами, сидели и стояли продавцы разнокалиберных шурупов и древних некомплектных мясорубок.

Артур часто проходил через рынок по дороге от института до банка и обратно. Сначала, не глядя по сторонам, потом стал останавливаться и смотреть на особо примечательные экспонаты. Но для чего покупают пустые пластиковые бутылки, не мог сообразить. Практическую ценность этого вторсырья ему разъяснила Светлана.

Работник охраны Коновалов Александр Павлович

Коновалов пришел к новым арендаторам, чтобы осмотреть помещение и провести инструктаж. Осматривать особенно было нечего, три письменных стола, сейф, шкаф для хранения документов, шкаф для одежды, маленький столик с электрическим чайником, стулья. Обычная контора, где бумажки перекладывают и из воздуха деньги делают. Чем-то, должно быть, торгуют, чего сами в глаза не видели.


Еще от автора Михаил Юзефович Лифшиц
Почтовый ящик

 Известный современный писатель Михаил Лифшиц интересен тому, кто раскрывает книгу ради художественной правды, кто не забыл, что чтение – это эстетическое и нравственное занятие.


Несколько недель из жизни одинокого человека Вадима Быкова

 Известный современный писатель Михаил Лифшиц интересен тому, кто раскрывает книгу ради художественной правды, кто не забыл, что чтение – это эстетическое и нравственное занятие.


Левое ухо

 Известный современный писатель Михаил Лифшиц интересен тому, кто раскрывает книгу ради художественной правды, кто не забыл, что чтение – это эстетическое и нравственное занятие.


Зубочистка

 Известный современный писатель Михаил Лифшиц интересен тому, кто раскрывает книгу ради художественной правды, кто не забыл, что чтение – это эстетическое и нравственное занятие.


Любовь к родителям

 Известный современный писатель Михаил Лифшиц интересен тому, кто раскрывает книгу ради художественной правды, кто не забыл, что чтение – это эстетическое и нравственное занятие.


Враки

Известный современный писатель Михаил Лифшиц интересен тому, кто раскрывает книгу ради художественной правды, кто не забыл, что чтение – это эстетическое и нравственное занятие.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».