— Можно подумать, будто что-то изменится, — сказал Пабло, покачав головой и глотнув из бутылки, в которой оставалось не больше половины, будто что-то можно изменить! Видно, Янно никогда этого не поймет. Известное дело, синий коридор, идеалисты… — Он сгреб ногой осколки в кучу. — А на всю его теорию антикаузальности хватило бы трех слов: «Ничего не поделаешь!» И только. Если угодно, могу добавить еще три слова: «Умная машинка это знает!»
Крик Янно еще слышался в коридоре. Пабло бросил пустую бутылку в угол, к куче мусора и осколков.
— Чему быть, того не миновать! — тихо повторил он; потом подошел к окну и распахнул его.
Восемнадцатый этаж; издали доносилась музыка уличного концерта. Он оперся о подоконник; серая пустота качнулась на него, и он отшатнулся назад.
— Не надо, — сказал он заплетающимся языком: свежий воздух действовал расслабляюще; он стоял неподвижно и прямо, как стоят пьяные, перед тем как грохнуться на землю; он громко сказал, борясь с косноязычием: — Очень хотел бы я знать, заплатит ли он за проигранное пари! — И, глядя на обрывок провода, добавил: — Я бы на все деньги малышу венок купил, да, венок, на все деньги, на все… — Потом голова его мотнулась вниз, он пошатнулся и добавил: — Ну ладно, на половину, — после чего рухнул в обломки разбитого компьютера; крик Янно в коридоре давно умолк.