Обменные курсы - [112]

– Ой, Петворт, надеюсь, вы себя не волнуете, – успокаивает она, садясь в красное пластиковое кресло под папоротниками. – Просто очень маленькие неразберихи в нескольких университетах, поэтому мы не просим вас давать там лекции. Но это хорошо, вы успеете посмотреть Слаку и посетить магазин «Вищвок». Замок снова открыт, и вы еще не были в Национальной галерее. Конечно, вы, наверное, можете поменять билет и улететь домой, но это не просто, здесь все такие бюрок-ратчики. И потом, вы же не хотите пропустить наш День национальной культуры! Смотрите, я купила красивый путеводитель на английском, мы найдем вам интересные занятия.

И Петворт находит себе интересные занятия. Он посещает стеклодувную фабрику, оборудованную по последнему слову техники, и галерею, где неистовство постимпрессионизма, фовизма и национального художника-экспрессиониста Льва Прика растворяется в добротной повествовательности социалистического реализма. Едет в замок («на этот раз действительно в замок», – говорит Марыся Любиёва), построенный епископом Вламом по прозвищу Потаскун (1675 – 1753 гг., согласно путеводителю), наполненный старинным оружием, предметами обихода, огромными деревянными кроватями и ларями. «Здесь епископ совершал свои молитвы, – говорит Марыся, оглядывая огромную, украшенную лепниной спальню. – Думаю, он хотел переспать со всеми девушками в городе. Видите, как Бог некоторым помогает». Заходит в магазины «Вищвок», где глядит на шотландские тартаны и твиды, и «Сувениры», где покупает чудесную ручную вышивку, резные деревянные вещицы и керамику. Гуляет по паркам, где сидят старики, а дети играют группами под присмотром толстых воспитательниц в длинных пышных юбках. Заглядывает в главный универмаг «МУГ», куда люди ходят полюбоваться товарами народного потребления, и на часть оставшихся влосок приобретает большой, очень красивый стеклянный графин. Посещает кукольный театр и музей старых фортепьяно. Иногда Марыся с ним, иногда, занятая своей неведомой жизнью, нет. Петворт осваивает премудрости езды на трамваях, покупая билеты в киосках под вывеской «ЛУТТУ», и уже более или менее представляет расположение улиц, хотя, надо признать, когда рядом нет экскурсовода, чтобы рассказывать про историю каждого места, Слака мало чем отличается от остальных городов мира. Дребезжат машины, идут военные в форме и женщины в платках, угрюмая очередь стоит перед кинотеатром, чтобы посмотреть фильм под названием «Йупс». Если и есть беспорядки, глухая барабанная дробь перемен, то внешне жизнь течет своим чередом. Время от времени, заходя в кафетерии перекусить, Петворт пытается из тамошних замызганных автоматов дозвониться мистеру Сте-димену в посольство или домой, однако линии, судя по всему, не работают. Изредка, с большой осторожностью, он набирает номер, который дала ему Катя Принцип, но лишь долгие гудки сквозь хрип и скрежет отдаются в пустой, судя по звуку, комнате.

Однако на третий день, когда Петворт встает и спускается в вестибюль, чтобы по пути к завтраку купить газету под красной шапкой, у него возникает чувство, будто что-то переменилось. За завтраком становится ясно, в чем перемена: «Пъртыуу Популятууу» вновь стала «Пьртыіі Популятііі». Новые меню на столах сменились старыми, засаленными, со словами, которые Петворт учил в первые дни. Еда, правда, та же. Когда он заходит в номер подготовиться к грядущему торжеству, то видит, что рабочие снимают большую неоновую вывеску «ШЬВЕППУУ». Над площадью реют флаги, потому что сегодня День национальной культуры; Марыся Любиёва появляется в вестибюле взволнованная, с алой гвоздикой на лацкане.

– Ну, ваш последний день, наш день всенародного торжествования, – говорит она. – Вы готовы? Волнуете себя о параде? Надеюсь, вам найдут хорошее место.

Они выходят из гостиницы на людные оживленные улицы.

– Ой, такая толпа в наш особенный день, – говорит Марыся Любиёва. – Надеюсь, что не потеряю вас снова. Однако, думаю, вы уже знаете путь на Пляшкі Пъртыіі.

– Разве она не звалась раньше Пляшку Партыуу? – спрашивает Петворт.

– Ой, неужели? – говорит Марыся. – Не помню. Разумеется, наш язык чуточку трудный.

– Ну, может быть, это просто небольшая путаница, – замечает Петворт.

Огромная площадь запружена народом. Вездесущие вооруженные люди на каждом шагу.

– Толкайтесь, толкайтесь, – возбужденно говорит Марыся. – У нас, конечно, особенные места. Видите теперь, как мы любим наших учителей и писателей?

Очевидно, так оно и есть, потому что народ валит валом: солдаты и официанты, горожане и жители сельской местности, старики, женщины и школьники, туристы из первого мира, второго, третьего и сколько их там еще есть – все пришли и встали на площади.

Путь преграждает солдат в берете, с автоматом и рацией; Любиёва показывает пропуск, и они по деревянным ступеням поднимаются на трибуны.

– Видите, какие у нас хорошие места, – говорит Любиёва. – Вы – важный гость. Отсюда вы все увидите.

Петворт, непривычный к такому скоплению людей, смотрит на человеческую массу внизу. Накрапывает мелкий дождик, некоторые держат зонты, черные или прозрачные полиэтиленовые, так что площадь похожа на исполинский галечный пляж. Однако важнее зонтов флажки, которыми люди машут из стороны в сторону: алые, синие, зеленые, белые и коричневые.