Обмен убийствами - [44]

– Он может оказаться одним из подозреваемых по делу Мэттьюза. – Я снова сел.

– Кажется, я не совсем вас понимаю. Человек, у которого солидное криминальное досье, ныне умерший, предположил что Вэймен был любовником женщины, навещавшей Шона Мэттьюза, и это делает его подозреваемым?

– Да, именно так. Он действительно может оказаться подозреваемым, поэтому я счел нужным побеседовать с ним.

– Да вы хоть знаете, кто такой Нил Вэймен?

– Знаю, и это еще одна причина считать его подозреваемым. у него достаточно возможностей и жестокости, чтобы убрать Шона Мэттьюза и Крейга Макбрайда.

– А также достаточно опыта в сокрытии своих следов. Даже если он и замешан в этом деле, в чем я лично сомневаюсь, так как он не из тех, кто питает сентиментальные чувства к женщинам, будет крайне трудно что-либо доказать.

– Значит, нам и пытаться не нужно?

– Дело в том, что Вэймен – крупная рыба и это задача подразделения по борьбе с организованной преступностью – добывать доказательства против него и его сообщников. Они не одобрят то, как вы на него набросились. Я думал, вы собирались поговорить по этому делу с сотрудниками С07.

– Собираюсь. Я жду, когда мне перезвонит Азиф Малик.

– Ну так и займитесь этим.

– Послушайте, я поступил правильно…

Его рука опять замаячила перед лицом, и мне пришлось замолчать.

– Вы хороший полицейский, Джон, – заговорил он снисходительным тоном, как будто я не был только рангом ниже и всего на несколько лет моложе его, – и все мы очень довольны вашими успехами, но не пытайтесь перепрыгнуть через себя. Это и для вас, и для участка может закончиться серьезными проблемами. Понимаете?

Я вздохнул, понимая, что он прав и я допустил ошибку, решив встретиться с Вэйменом, вместе с тем отчаянно мечтая снова получить звание инспектора, чтобы мне не приходилось отчитываться перед Каппером.

– Да, сэр, – неохотно согласился я.

– И в будущем не встречайтесь ни с Нилом Вэйменом, ни с его сообщниками, не поговорив прежде со мной. О'кей? Не думайте, словно я вас не поддерживаю, но так будет лучше.

Я кивнул, но отвечать не стал. После разговора я побрел к себе за стол и принялся составлять отчет, собирая все известное нам на данный момент. Каппер только один раз отвлек меня, спросив, пытались ли мы найти Фаулера. Я ответил, что, конечно, пытались, но пока безуспешно.

– Вот на его поисках нам и нужно сосредоточиться, – назидательно приказал он, кивая, как будто соглашался сам с собой, – это была еще одна из его неприятных привычек, появившаяся якобы оттого, что с ним никто не соглашался.

Я просто промолчал.

Ровно в пять Каппер собрался уходить домой, заботливо посоветовав мне не слишком засиживаться.

– Нужно время от времени проветриваться. – Он снова соорудил свою подлую улыбку. – Тогда вы не будете чувствовать сильного переутомления от работы.

Я не стал ему говорить, что для этого уже поздно, просто опять уткнулся в бумаги, радуясь наконец-то наступившему одиночеству.

Иногда бумажная работа оказывает лечебное действие. Она скучная и нудная, но когда ее накапливается слишком много, тебя охватывает какой-то душевный подъем и ты достигаешь состояния, похожего на нирвану, пока механически пишешь и пишешь, а мыслями пребываешь где-то в спокойном и приятном мире, свободном от помех, от соревнования воли и бессмысленной конфронтации.

Я как раз ощутил подобную эйфорию, может, даже улыбался такой же идиотской улыбкой, как у Каппера, когда дверь вдруг открылась и вошла констебль Бойд. Надо сказать, Бойд мне нравилась. Она была мне по вкусу: симпатичная, веселая, но при этом совсем не дурочка. Мы с ней всегда ладили. Думаю, если бы мы не служили вместе, я определенно бы ею увлекся и даже попытался бы за ней ухаживать, хотя у меня и не было особого опыта в любовных делах. Она казалась немного уставшей и утомленной от жары, но ее короткие черные волосы, модно подстриженные, блестели, как будто только вымытые шампунем, а серый брючный костюм казался безукоризненно чистым и выглаженным. Для женщины, которая провела весь день на жарких и пыльных улицах Лондона, она держалась просто замечательно.

Было уже начало седьмого. Увидев меня, она искренне обрадовалась и улыбнулась:

– Привет, Джон, ты еще работаешь?

– Могу задать тебе тот же вопрос, – сказал я, подняв голову. – Удалось найти Джона Харриса?

– А, неуловимого Джона Харриса, бывшего вышибалу в «Аркадии»! Да, я его нашла, – она преувеличенно тяжело вздохнула, – в конце концов!

– И что?

Она подошла и уселась за свой стол, который располагался рядом с моим.

– Я думаю, он не тот, кто нам нужен.

– Почему?

– Потому что последние десять дней провел в больнице. Он работал охранником ночной стоянки в одном заведении в Клэпхэме и угодил под какую-то перестрелку.

– Ты добралась до южного Лондона!

– Да, вот уж где настоящая бандитская страна, – добавила она, подмигнув мне. – Так вот, он схлопотал пулю в живот, которая вылетела наружу и врезалась в стеклянный солнечный коллектор. Это произошло за три дня до смерти Шона Мэттьюза. Таким образом, день прошел бесполезно. Я целых четыре часа угрохала на то, чтобы получить эту информацию, а могла бы позагорать в парке.