Обмен мужьями Правдивая история нестандартной любви - [39]

Цветы стояли в середине обеденного стола, накрытого на троих. Двое на одной стороне, один на другой. Лучшее серебро, лучшая посуда, лучшие бокалы, лучшее, лучшее, лучшее. Она сделала всё это для меня. И я чувствовала себя почётным гостем. В моём, бля, доме.

Когда мы усаживались за стол, она сладко сказала: “Ты хочешь сесть рядом с Жилем?”

Ррррррр! Но теперь мне следовало проявить вежливость. Она была моей гостьей.

— О, нет, нет, нет. Садись пожалуйста.

Всё так и было. Пара и любовница. Любовницей чувствовала себя я.

— Сегодня мы ходили на выставку Кувшинок Моне.

Я в шоке посмотрела на Жиля. Он кивнул. Подтверждающе. Мой муж делал что-то кроме просмотра телевизора, шахматного сайта или тренировки в зале. Кем был этот мужчина? Потому что, определённо, это не был мой муж.

— Но мне нравится импрессионизм, — сказала я, борясь со смущением.

Жиль посмотрел на меня:

— Я этого не знал.

— Я ходила в дом Сезанна и специализировалась на нём, когда готовилась к экзаменам по истории искусства. Репродукция в туалете — Пикассо. Я выбрала свою квартиру потому, что она была на улице Мориса Утрилло.

— Она была также в ста метрах от паба.

— Да.

Я поняла, что то, что мы никуда не ходили и ничего не делали было моей виной в той же степени, что и его. Даже в большей. Потому, что он не стал бы ничего делать без меня.

За наши проведённые моногамно годы мы с Жилем забыли о том, какими мы были при первой встрече. Балланс, которого мы так легко и быстро достигли, превратил нас в карикатуры на тех, кто когда-то полюбил друг друга. Я любила его беспечный характер, он любил моё ненасытное любопытство. До тех пор, пока его беспечный характер не превратился в лень и пассивность, а моё любопытство не стало жаждой знать всё больше и больше для того, чтоб получить власть. Каждый из нас оказался сформирован другим и ирония была в том, что, как и у многих других пар, именно это оттолкнуло нас друг от друга. Вместе мы впадали в симбиоз и подкармливали слабости друг друга.

В моём случае эти слабости иногда становились моими сильными сторонами. Мои амбиции и энергия принесли мне успех в профессиональной сфере. Но слабости, которые я вскормила у своего мужа, лишили его счастья от жизни. И от нашего брака. Что лишило меня счастья от жизни с ним. Потому, что споры между нами почти не возникали, да и были слабыми. Я оставляла ему слишком мало того, с чем можно было бы спорить. Ничего, чему можно было бы противостоять. Представьте себе, единственный раз когда я видела его трясущимся от ярости, было ещё до нашей свадьбы, когда он спорил со своим отцом. Но он спорил со своей новой девушкой. Так что Елена оказалась очень удачной находкой.

— У меня такое чувство, что ты оккупировала мой дом, — выкрикнул Жиль.

— Потому, что заставила тебя заправить постель? — рассмеялась в ответ она.

— Почему ты относишься ко мне как к ребёнку? — застонал он в ответ.

Тем временем, я сидела на диване и очарованно смотрела на них. Не так часто случается видеть мыльную оперу так близко и лично. А кричащий Жиль становился даже чуть-чуть привлекательным.

— Почему ты не можешь заправить кровать для своей жены? — покровительственно спросила Елена. — Чем ты занимаешься весь день? Похоже, проверка электронной почти важнее для тебя, чем сделать что-нибудь для неё, да?

— Её не волнует кровать! — раздражённо ответил он. — У нас с Луизой собственная динамика.

— Но её волнует! На этой неделе она говорила об этом каждое утро и ты это слышал. Это тебя не волнует она.

— Я люблю её и она это знает. И какое тебе дело до нашего брака? Спасибо, мы способны сами разобраться со своими делами!

— Может ты и можешь, но Луиза несчастна, а ты этого даже не видишь. Её отношения с Мортеном куда более равные.

Это было так. И произнесённое вслух нельзя было снова сделать невысказанным. Затаив дыхание, я ждала ответа Жиля. Он, определённо, мог победить в этом споре. Он, определённо, мог опровергнуть сказанное Еленой. Я хотела, чтоб мой брак нормально функционировал. Я нуждалась в его вере в то, что это получится.

Но Жиль просто ушёл в себя и упрямо произнёс:

— Мы любим друг друга и строим наше общее будущее.

Елена не заметила этого. И продолжила нападать на него:

— Это она строит будущее. Ты не много-то делаешь. У тебя нет работы. Ты даже не пытаешься её найти. Ты не помогаешь по дому. Ты даже отказываешься застелить постель. Если ты не будешь осторожен, она тебя бросит.

О Боже…

Очень странно, как вербализация идеи может внезапно сместить точку вашего зрения. В тот самый момент я поняла, что я хочу детей, что хотела их уже долгое время, и как бы я не была испугана — я была готова. И, глядя на апоклептически заикающегося Жиля, я поняла, что он — не готов. И я всегда знала, что он ещё не готов. Но я полагала, что это скоро произойдёт. Я была совершенно не права. Если мой муж отказывается заправить кровать, насколько сильно он будет отказываться выделить в своём графике время на ребёнка?

Теоретически, в полиаморном мире я могла бы иметь всё сразу. Жиль как мой лучший друг и родственная душа, даже хотя он и не хочет детей. Мортен завёл бы детей сначала с Еленой и, хотя я любила его, мне нельзя было ожидать от этих отношений детей по крайней мере несколько лет. Таким образом, я оказалась с мужчиной, которого я люблю, но который не хочет детей и мужчиной, которого я люблю, но с которым у меня не может быть детей, по крайней мере в ближайшее время.