Обманувший дьявола - [7]

Да и далось ему сегодня это сердце. Сколько можно? Но если не сваливать все на несчастную мышцу, придется признать, что он, взрослый мужик, белым днем, в набитом людьми офисном здании испугался, когда в комнате погас свет? Да и комната-то с окном.

Впрочем, от окна в курилке было мало толку. Оно выходило в узкий простенок. Метрах в двух-трех от него высился глухой торец соседнего здания – обшарпанная кирпичная кладка. Сейчас, глубокой осенью, в туман и непогоду наличием окна можно было пренебречь.

И все же потухшая лампочка никак не оправдала бы его призывов к спасению. Может, в сети просто упало напряжение. А лампочка цела и невредима. Завхоз Светлана Викторовна зорко следит за освещением. Она не простит ему паники, поднятой из-за исправной лампочки.

Мысль о том, что его, ведущего инженера-программиста, будут отчитывать за поклеп на лампочку, была настолько дурацкой, что Андрей мысленно хихикнул. Не о том он думает. Наверное, он просто сходит с ума. Очень похоже. И нечего приплетать сюда благородный инфаркт. Нет, у него какая-нибудь шизофрения, вульгарная, как уличная девка. При шизофрении как раз и требуют спасения от погаснувшей лампочки. А еще бегают по коридорам и кусают коллег. Наверное, это у него еще впереди.

Как ни странно, но мысли о шизофрении несколько успокоили Андрея. Все еще не владея своим неуклюжим и тяжелым, точно борцовский манекен, телом, он скосил взгляд в угол, где была дверь, в надежде на то, что никотиновый голод приведет в курилку новую порцию страждущих.

Бабушка стояла в самом углу. Ее по-стариковски хрупкая фигурка словно соткалась из сгустившегося табачного дыма. По-видимому, лампочка – у Андрея уже не было сил взглянуть наверх –  уже полностью погасла. И в полумраке комнаты лицо бабушки слабо светилось, как будто натертое фосфором. Впрочем, Андрею сначала пришел на ум не фосфор, а осциллограф. Легче, правда, от этого не было.

Он почувствовал, как все его тело пробивает озноб. При этом по лицу его заструились влажные ниточки горячего пота. Так, наверное, чувствует себя снеговик, которого окатили ведром кипятка. Андрей несколько раз судорожно вздохнул и, превозмогая вновь накатившую на него тошноту, прошептал:

– Бабушка, почему? Я чем-то тебя обидел?

Он не был уверен, что он это произнес. Возможно, слова прозвучали лишь  в его голове. А он при этом только беспомощно раскрывал рот. Но даже этот его выдох, обращенный в сторону его незваной гостьи, заставил ее лицо прийти в движение. Оно заколыхалось, как повисший в воздухе дым, застигнутый врасплох легким порывом ветра. Словно в столбняке Андрей следил за этой трансформацией. В голове его при этом возникла мысль: а не дунуть ли со всей силы? Может, кошмар и рассеется?

Он уже готов был реализовать свой план, когда, вглядевшись внимательно в лицо бабушки, понял, что ее губы шевелятся, выговаривая слова. Но Андрей никак не мог их разобрать. Он вжался в спинку стула, изо всех сил при этом напрягая слух. И в мертвенной тишине курилки до него донесся шепот.

– Пров, – говорила ему бабушка, – внучек, найди Прова. Нет мне покоя.

«Да что же это за Пров такой? – хотелось крикнуть Андрею. – Где я его найду?» Но язык не слушался. Остатки здравого смысла яростно сопротивлялись тому, чтобы продолжать разговор с призраком. Это в кино герои охотно и как-то буднично вступают в контакт со сверхъестественным. В реальной жизни логика не оставляет места на подобные вещи. Она возводит в сознании незримый барьер от всего, что не укладывается в общепринятое представление о нормальном и естественном. Андрей скорее был готов поверить в свою болезнь, чем в то, что увиденное им происходит на самом деле.

В коридоре послышались приближающиеся шаги и женские голоса. Распахнувшись, дверь курилки словно привела в движение тубус калейдоскопа, разом изменив всю картину. Лампочка под потолком снова ярко вспыхнула. И тут же залила комнату желтым светом.

– Найди Прова, найди, внучек, – шепнуло видение и растворилось в дымном воздухе.

Жмурясь после недавнего полумрака, Андрей старался рассмотреть вошедших. Какие-то девицы. Кажется, из планового. Он знал их в лицо, но не помнил по именам.

– А что вы тут сидите, как мышка? – спросила Андрея одна из них.

– Вам плохо? – добавила другая, внимательно вглядываясь в его позеленевшее лицо.

– Да нет, мне здорово, – клацая зубами от пробирающего его озноба, пробормотал Андрей.

– Обкурился, бедняга, – хихикнула первая девица, вертя в руках сигарету. –  Правильно говорят, что никотин – это яд.

– Здесь так накурено, – не поддержав веселого настроения подруги, продолжила та, что интересовалась его здоровьем, наклоняясь к нему. –  Вы весь мокрый. Может быть, вызвать скорую?

– Нет, нет, не надо, – закачал головой Андрей, – я в порядке, уже в порядке, мне лучше…

– Как хотите, – прошептала девица, придвинувшись к нему еще ближе.

Андрей невольно поймал взгляд ее зеленых и словно бы фосфоресцирующих глаз. А в самой глубине черных зрачков почудился ему все более разгорающийся красноватый отблеск. Словно язык пламени поднимался из бездонного колодца. Сглотнув слюну, Андрей отстранился от нависшей над ним девицы с такой силой, что его стул с душераздирающим скрежетом поехал по полу.