Обманщик и его маскарад - [47]

в ребенке мужского пола мы видим, так сказать, зачаточное создание, вольный эскиз, грубый набросок на тряпичной бумаге, или, так сказать, карикатурное подобие будущего мужчины. Как видите, уважаемый сэр, замысел уже присутствует, но ожидает наполнения. Не буду отрицать, сэр, что ребенок мужского пола мало что представляет из себя, с какой стороны ни посмотри; но в нем присутствует хороший потенциал, не так ли? (Так мы говорим нашим клиентам, даже если они отвергают некоего достойного подростка на том основании, что он является карликом.) – он выставил ногу в потрепанной штанине и подступил ближе. – Но, для дальнейшего объяснения нашей теории, мы отбросим метафору о наброске на тряпичной бумаге и временно позаимствуем образы из растительного царства. Представим бутон, – скажем, бутон лилии, если хотите. Он указывает на состояние новорожденного младенца мужского пола, который обладает, – признаю, еще не всем, чего можно пожелать, – но многими качествами, столь же ощутимыми, как у взрослого человека. Но мы не остановимся на этом, – еще один шажок вперед. – Ребенок мужского пола не только обладает этими качествами, пусть и в незначительной степени, – но, как и бутон лилии, он содержит рудименты других качеств, в данный момент скрытых от глаз, и достоинств, пребывающих в спящем состоянии.

– Эта болтовня становится слишком растительной и мудреной. Покороче, покороче!

– Уважаемый сэр, – со сдержанным жестом, похожим на военный салют в исполнении престарелого капрала. – При развертывании сил на поле будущей дискуссии, авангард в виде важных аргументов не менее важен, чем расположение центральных и основных сил нашей новой теории. С вашего любезного позволения, я продолжу расстановку этих аргументов, пусть даже в самой скромной и незначительной манере. Вы позволите, сэр?

– Да. Перестаньте юлить и продолжайте.

– Предположим, сэр, что достойный джентльмен (то есть, соискатель работы, которого мы представляем некоему клиенту), – так вот, предположим, что этот достойный джентльмен по имени Адам предыдущим вечером вдруг оказался в Эдеме, как теленок на пастбище. В данном случае, как может даже сам премудрый змей предвидеть, что такое маленькое и невинное существо с первым пушком на подбородке в конце концов бросит вызов бородатому козлу? Каким бы сведущим ни был змей-искуситель, эта грядущая возможность была бы скрыта даже от его проницательности.

– Не знаю. Дьявол очень изобретателен. Если судить по тому, что произошло в раю, он понимал натуру человека даже лучше, чем Сущность, создавшую его.

– Ради бога, сэр, не надо так говорить. Но вернемся к теме. Будет ли справедливо отрицать, что со временем мальчик может отрастить бороду, не менее впечатляющую, чем у патриарха, существование которой мы можем предвосхитить, даже пока он находится в колыбели? Не так ли, сэр?

– Да, если он не будет брить ее, как косят лебеду, когда они прорастает, – и миссуриец выразительно провел щетинистым подбородком по меху своей енотовой шапки.

– Я наметил аналогию для применения, – продолжал его собеседник, не обращая внимания на отвлекающий жест. – Допустим, мальчик не проявляет достойных качеств. Тогда нужно великодушно отдать должное его перспективным качествам. Вы понимаете? Так мы говорим нашим клиентам, которые готовы вернуть мальчика, если считают его недостойным. «Мадам (или сэр), у этого мальчика есть борода?» «Нет» «Позвольте спросить, успел ли он показать себя с достойной стороны?» «Разумеется, нет». «Тогда, мадам (или сэр), почтительно просим взять его обратно и держать при себе, пока таковые качества не проявятся, ибо мы уверены, что они содержатся в нем, как и будущая борода».

– Славная теория! – презрительно воскликнул миссуриец, хотя втайне, похоже, не остался равнодушен к этим странным и незнакомым воззрениям. – Но какую веру мы можем вкладывать в это?

– Веру в совершенное доверие. Пожалуйста, давайте вернемся к концепции ребенка, как будущего мужчины.

– Стойте! – он вскинул руку обтянутую мохнатым рукавом спенсера. – Вы уже навязли в зубах с этой концепцией. Тот, кто не любит хлеб, равнодушен к тесту. Уж это вы должны признать в ваших логических построениях.

– Давайте снова рассмотрим концепцию ребенка, как будущего мужчины, – бестрепетно повторил человек с латунной табличкой. – Я имею в виду перспективу его развития. Сначала у него нет зубов, но они начинают прорезываться в шестимесячном возрасте, – не так ли, сэр?

– Ничего не знаю об этом.

– Итак, хотя ребенок рождается беззубым, примерно через полгода он приобретает замечательные молочные зубы.

– Замечательно, но потом они выпадают и оказываются бесполезными.

– Готов это признать. Поэтому мы обращаемся к нашим клиентам, которые возвращают мальчика не только из-за отсутствия достоинств, но из-за обилия недостатков: «Итак, сэр (или мадам) этот подросток проявляет дурные качества?» «Им нет конца». «Но поверьте, сэр, этот конец настанет; ибо скажите, сэр, разве тех хрупкие первые зубы, которые прорезались у него в младенчестве, впоследствии не были заменены новыми, – прочными, ровными и красивыми? И чем более неприемлемыми не становятся его первые зубы, разве это не является разумной причиной для их скорейшей замены более прочными, красивыми и постоянными зубами?» «Действительно, этого нельзя отрицать». «Тогда, сэр, мы почтительно просим взять его обратно и подождать, пока неодолимый ход естественных событий не изгладит эти преходящие моральные дефекты, на которые вы жалуетесь, и не заменит их прочными, замечательными и постоянными достоинствами».