Обманщик и его маскарад - [17]

Спустя короткое время он вяло направляется в дамский салон, словно тщится кого-то найти там, но, после нескольких разочарованных взглядов, обращенных в его сторону, опускается на диван с унылым и меланхолически утомленным видом.

На другом конце дивана сидит пухлая и приятная особа, чей вид намекает на то, что если у нее и есть какие-либо недостатки, это может быть все, что угодно, кроме ее превосходного сердца. Судя по ее сумеречному платью, – ни предрассветному, ни предзакатному, – она была вдовой, только что вышедшей из кокона своего траура. Смутно отрешенная, она в благоговейном забытьи смотрит на книгу, где ее палец указывает на XIII главу 1-го послания Коринфянам, к которой недавно обратилось ее внимание после сцены с увещеванием на грифельной доске немого пассажира.

Священная страница более не манит ее взор; но вечером, когда западные холмы озаряются сиянием заходящего солнца, ее задумчивое лицо хранит нежную легкость увещевания, хотя имя учителя уже забыто.

Между тем, лицо незнакомца вскоре привлекает ее взгляд, но не находит отклика. Книга, позабытая в руке из-за ее вопрошающего внимания, неожиданно выскальзывает на пол, но тут же возвращается обратно в руках незнакомца. В этом движении нет навязчивой вежливости, лишь безыскусная отзывчивость. Ее глаза сверкают; очевидно, она больше не является пассивной наблюдательницей. Почтительно склонившись к ней, со сдержанной печалью в голосе, незнакомец шепчет:

– Прошу прощения за вольность, мадам, но в вашем лице есть нечто, странно привлекательное для меня. Можно спросить, являетесь ли вы сестрой Церкви?

– Почему вы…

– Вы могли бы по случаю довериться мне?

– По правде сказать, сэр… как мудро сказано, быть с незнакомцем… с… с совершенным незнакомцем… ну вот, я почти сказала это…

Женщина испытывала неловкость от своей приветливости и слегка отстранилась, хотя ее сердце тянуло ее в обратную сторону; обычная борьба между милосердием и благоразумием.

– Совершенный незнакомец! – с легким вздохом. – Ах, кто из нас не таков? Но мои поиски тщетны; никто мне не верит.

– Вы мне интересны, – с добродушным любопытством сказала женщина. – Можем ли мы как-то подружиться?

– Никто не может подружиться со мной, если не доверяет мне.

– Но я…я доверяю… по крайне мере, до определенной степени. Я хочу сказать…

– Нет, нет, не надо ничего говорить, – вообще ничего. Простите, но я вижу это. Между нами нет никакого доверия. Я глупец, завороженный глупец, искавший его!

– Вы не правы, сэр, – с возросшим интересом отозвалась женщина. – Должно быть, в вашей жизни произошло нечто предосудительное, несправедливо исказившее ваши взгляды.

– То есть, вы доверяете мне? Докажите это. Одолжите мне двадцать долларов.

– Двадцать долларов?

– Ну вот, мадам. Я же сказал: вы мне не доверяете.

Его слова необыкновенно взволновали ее. Она заерзала на месте, как неприкаянная, не зная, куда повернуться. Раз двадцать она пыталась что-то сказать, но умолкала на первом слоге. Отчаявшись наконец, она выпалила:

– Скажите, сэр, зачем вам понадобились двадцать долларов?

– А разве я не… – он посмотрел на ее платье, намекавшее на недавний траур. – Для вдов и сирот, разумеется. Я коммивояжер, собирающий пожертвования на содержание приюта для вдов и сирот семинолов.

– Но почему вы раньше не сказали об этом? – с немалым облегчением отозвалась она. – Бедные души, эти индейцы, как жестоко с ними обходятся! Вот, вот; берите скорее. Жаль, что я не могу дать больше.

– Не печальтесь об этом, мадам, – произнес незнакомец, забрав и сложив банкноты. – Пусть это и незначительная сумма, но… – он достал записную книжку и карандаш, – …в этой графе я запишу сумму, но есть другая графа, где я записываю намерения. Всего доброго; у вас есть доверие. Да, и вы можете обратиться ко мне со словами апостола, обращенными к коринфянам: «Итак, радуюсь, что во всем могу положиться на вас».[48]

Глава 9. Два деловых человека совершают небольшую сделку

– Прошу прощения, сэр, не видели ли вы человека с траурной повязкой, такого печального джентльмена? Странно, куда он мог уйти; я беседовал с ним не более двадцати минут назад.

Эти слова оживленного, краснощекого мужчины в дорожной шляпе с кисточками, державшего под мышкой нечто похожее на бухгалтерскую книгу, были обращены к ранее упомянутому студенту, стоявшему у бортового поручня, куда он вернулся вскоре разговора с человеком в трауре, и с тех пор оставался там.

– Вы видели его, сэр?

Выведенный из своей обычной застенчивости добродушной оживленностью незнакомца, юноша отреагировал с неожиданным проворством:

– Да, человек с траурным крепом недавно был здесь.

– Печальный?

– Да, и рискну добавить, немного помешанный.

– Это он. Боюсь, какое-то несчастье повлияло на его мозг. Не подскажете, куда он ушел?

– В ту сторону, откуда вы пришли, направляясь к трапу.

– Вот как. Значит, человек в сером пиджаке, с которым я недавно повстречался, сказал правду: должно быть, он высадился на берег. Какая досада!

Он немного постоял, раздосадовано крутя между пальцами кисточку от шляпы, свисавшую над его бакенбардами, и продолжил:

– Ну что же, мне очень жаль. В сущности, у меня было кое-что для него, – он наклонился ближе. – Видите ли, он обратился ко мне за утешением, – нет, я ничем не обидел его, дело не в этом, – но понимаете… он обратился ко мне с задушевными словами. Тогда я был очень занят и отказался выслушать его; боюсь, со стороны это выглядело довольно грубо и бесчувственно. Так или иначе, не прошло и трех минут, как я испытал раскаяние вкупе с настоятельным желанием вручить этому бедняге десять долларов. Ну вот, вы улыбаетесь. Наверное, это предрассудок, но я ничего не мог с собой поделать; слава Богу, у меня есть слабые стороны. Но опять-таки, – скороговоркой продолжал он, – в последнее время мы сильно преуспели в делах, – под словом «мы» я разумею угольную компанию «Блэк Рапидс», – и благодаря этому изобилию, как личному, так и индивидуальному, было бы только справедливо раз-другой потратиться на благотворительность, вы не находите?