Обмани-Смерть - [57]

Храм был посвящен Ганеше, богу с головой слона с одним бивнем[94]; его многоцветная статуя стояла у стены, рядом находился алтарь. Вокруг горели масляные лампы и свечи, в изножье лежали приношения. Люди ходили туда-сюда, разговаривали тихими голосами, человек двадцать мужчин молились. В правой части храма один служитель культа звенел колокольчиками, другой с силой ударял в гонг через равные промежутки времени – наверное, хотел разбудить прихожан или привлекал внимание божества. Я присел на корточки в углу. Человек в белых одеждах и желтом тюрбане выразительно читал молитву, время от времени поливая Ганешу водой, кланялся и бросал в огонь рисовые зерна. Стоявший рядом худющий старик лил на статую молоко, украшал желтыми цветами, складывал к ее ногам кусочки кокосового ореха и апельсиновые сласти.

Я дождался окончания первой молитвы, подошел к священнику, поздоровался, сложив ладони, и представился. Он пробормотал несколько слов по-английски, я ответил на хинди, объяснил, что ищу пропавшего человека, и показал фотографию Алекса. Он его узнал:

– Достойный молодой человек. Искал свой путь, спрашивал о смысле жизни. Я воистину наслаждался нашими беседами.

– На каком языке вы общались?

– На хинди, но он говорит на нашем языке хуже вас.

– На хинди? Алекс? Вы уверены?

– У него бедный словарный запас и грамматика страдает, но наши беседы были очень увлекательными.

– Он что-нибудь говорил о том, чем намерен заняться?

– Во время последней встречи мы беседовали о путях, ведущих к мудрости.

Четырнадцатого января, ближе к вечеру, я направился к Центральному вокзалу, решив наконец заглянуть к Виджею Банерджи и поделиться с ним соображениями по делу. У дверей здания я почему-то поднял глаза к небу и испытал немыслимое изумление. Мне показалось, что я увидел одного из стервятников, которые вечно парят в стоячем тумане Дели. На самом деле начинался ежегодный праздник солнцестояния. Десятки воздушных змеев взмывали в воздух, нетерпеливо пританцовывали, рвались на волю. Потом, как по волшебству, со всех сторон появились сотни новых змеев, которыми управляли молодые и взрослые горожане. Все радостно смеялись, служащие выбегали из зданий и присоединялись к общему веселью. Торговцы выставляли на тротуары коробки с воздушными змеями, к ним тут же выстраивались очереди, из громкоговорителей гремела музыка, заполняя окружающее пространство.

Один из продавцов предложил мне разноцветный ромб, я знаком отказался, мгновенно забыл о своих планах и влился в толпу. Она понесла меня по улицам, и я очутился в толчее Чаври-Базара[95], старейшего в Дели рынка. На открытом воздухе в больших котлах варили рис с чечевицей, трехполосный проспект Чандни-Чоук – знаменитая улица-базар – был забит машинами и скутерами, истерическое гудение и кряканье клаксонов сливалось с музыкой. Толпа, собравшаяся на тротуаре, смотрела на зеленое здание, над которым разыгрывались битвы воздушных змеев. Запущенный с крыши синий красавец с тряпичными лентами храбро сражался с соперниками, они кружились вокруг него, сталкивались, терлись друг о друга. Синий побеждал – он перерезал нить противника, тот медленно улетал вверх, и облака поглощали его. Зрители бурно аплодировали. На меня накатила волна давно забытых эмоций.

– Потрясающе! – сказал я знатоку, комментировавшему битву. – У меня была кормилица… она…

– Синего змея построила женщина, – ответил он. – Она знает секрет, как сделать веревку острее ножа. Так говорят, сам я никогда ее не видел.

Из глубин памяти всплыло имя, забытое десятки лет назад.

– Дханья!

Синий змей одержал очередную победу, какой-то здоровяк запустил красивейшего зелено-желтого змея, привязанного к катушке.

– Как подняться на эту крышу? – спросил я у торговца.

Он кивнул на здание напротив:

– Оттуда…

Я с трудом пробрался через толпу, вошел в дом с облупившимся фасадом и начал взбираться по лестнице, перешагивая через несколько ступенек сразу. На площадке оказалось две двери. Я постучал в одну из них, мне открыл мужчина и объяснил, что попасть на террасу можно только через дом по соседству. Я кинулся вниз и рванул к подъезду, расталкивая зевак. На четвертом этаже снова две закрытые двери, я опять стучу и кричу, но никто не открывает… На террасу я вышел только с пятой попытки, совершенно без сил, и увидел человек двадцать индийцев, игравших со змеями, но женщины среди них не оказалось, а синий змей исчез. Никто не знал и не видел Дханью. Я настаивал, но мне не хватало слов, мы не понимали друг друга, и какой-то мужчина, решив, что я хочу сразиться, протянул мне веревку своего змея.

Я медленно спустился и снова окунулся в радостную атмосферу праздника. Люди перекликались, возбужденно хохотали. Я не нашел Дханью и чувствовал горечь и обиду, словно кто-то украл ее у меня. Я знал, что не ошибся: на крыше была моя Дханья и она держала за леер синего змея.

* * *

Виджей Банерджи не донес до рта вилку с куском баклажанной оладьи. Он явно принимал меня за сумасшедшего. Я понял это по его кривоватой участливой улыбке, с какой обычно смотрят на душевнобольных. «Главное – не противоречить ему! И зачем только Ричардсон нанял этого клоуна? Не уверен, что мне продолжат платить, если мы схлестнемся…»