Обмани смерть - [18]

Одинцов болезненно улыбнулся и повторил:

— Расскажи всё сам, лишние проблемы не нужны ни нам ни тебе…

А вот это уже была серьезная неприятность. Если начнут глубоко копать, то могут случайно выйти на дела, о которых никто и не подозревает. Или пока никто не подозревает, но от ошибок никто не застрахован, я тоже мог допустить оплошность. Ну что Обмани смерть, вот пришел твой час, выше голову дружок, все там будем.

— По Кольцову, — расстроено сказал я, — если я дам показания по всем эпизодам, в том числе и то тому как его подставил, ты дело на «тормозах» не спустишь?

— Нет, — сухо заверил подполковник, — его приговор в этом случае пересмотрят и отменят, — только не дури. И показания ты не мне будешь давать, а следователю, уж тебе ли это не знать.

— Признательные показания можно написать на имя любого должностного лица, — привычно оспорил я слова сотрудника полиции, — А тебе это в зачёт, в огромный плюс пойдет. Я же там в красках распишу как ты ловко обнаружил настоящего преступника. Новую звезду получишь. Полковником станешь. А если это дело пропиарить, то обретешь славу великого детектива, бесстрашного борца со злом, защитника невинно осужденных, станешь благородным лицом «новой полиции», а это сам понимаешь, карьера и деньги, много денег.

— Допустим, — осторожно боясь подвоха, произнес Одинцов, — а что взамен?

— Не хочу сидеть пожизненно, — устало с болезненным безразличием сказал я, — У меня ещё остались деньги и ты их получишь. Остальное думаю понятно, только не подведи.

На вынужденном досуге, в одиночной камере следственного изолятора я стал вести записи по этому делу, может когда и пригодятся, возможно когда люди узнают все обстоятельства этого дела, то… хотя это маловероятно.

И все чаще и чаше я думаю:

«Чтобы выносить, вырастить и воспитать человека надо как правило девять месяцев и восемнадцать лет, а сколько нужно вложить в дитя любви и родительской заботы это временем и материальными затратами не исчислить, а вот убить это так быстро… раз — прицел, два — огонь и готово. Но тот кто убивает об этом не думает, не хочет думать, пока до ледяного озноба на коже не почует, что и он всего лишь цель. Если он успеет, то крикнет: «Мама!» Но мама больше не придет, и уже не защитит. Всё убийца, пора, отвечать. Ты в это не верил? Правда?! Теперь поздно просить о милосердии, пуля твоей судьбы вращаясь уже летит по каналам ствола. Прощай и будь ты проклят. Будь ты проклят, за то что и мне из-за тебя пришлось стать убийцей. Будь ты проклят за то что скоро и меня возьмут на прицел и моя пуля найдет меня. Будь ты проклят убийца и жертва, это кричу тебе я, твой палач и твой убийца и вместе нам лежать в земле и рядом стоять на страшном суде».

Ладно, это лирика, так сказать болезненный вопль сознания уже заключенного в тюремную клетку своих поступков. А если говорить по существу, то в своих показания, составленных письменно и от руки, что бы не было не малейших сомнений в подлинности авторства, я подробно и юридически грамотно написал обо всех эпизодах совершенных преступлений, указал где хранил оружие и боеприпасы, как ранее обманывал следствие и суд по делу Кольцова. Также дал известные мне данные о своем соучастнике по двум эпизодам: об объявленном в федеральный розыск профессиональном убийце — преступнике по прозвищу «Винт». Параллельно с этим в ходе следственных экспериментов письменные признания закреплялись фактическими материалами. Трехлинейная винтовка с нарезкой на стволе для установки глушителя, самодельные боеприпасы и оптический прицел были изъяты из указанного мною схрона. Там не было только глушителя, но как я пояснил следователю, эти изделия были одноразовыми и сразу после выстрела мною уничтожались. За активное сотрудничество со следствием, мне отвели одноместную камеру в следственном изоляторе. Там без помех я составлял эти записки. Спал мало, а когда засыпал, то в тяжелом коротком сне слышал, как тихо плачет Господь, обо мне и о вас.

Ну вот теперь вроде всё рассказал, или почти все. А теперь прощайте, остался последний выход на задание. И… удачи тебе Обмани смерть!

Выписка из рапорта

При проведении следственного эксперимента, подследственный попросил снять с него наручники, чтобы показать в каком положении он находился при осуществлении выстрела. т. к. ранее при проведении других процессуальных действий подследственный вел себя спокойно, не нарушая установленного порядка, то подполковник Одинцов распорядился снять с него наручники. Подследственный напал на стоящего рядом сотрудника полиции, сбил его с ног и бросился бежать. После предупредительного выстрела вверх сотрудники полиции по приказу подполковника Одинцова открыли огонь на поражение. Подследственный получил пять огнестрельных ранений и упал. Ему была оказана первая медицинская помощь, но до приезда «Скорой помощи» он скончался, не приходя в сознание.

Часть вторая

Они пришли, как лавина, как черный поток,

Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.

Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,

Они разрушили всё, они убили всех нас…

И можно тихо сползти по горелой стерне,