Обман зрения - [70]

Я вспомнила, как миссис Гриффин устроила за мной слежку.

— Но что же это может быть? — озадаченно спросила я.

— Не знаю, но все это очень странно. Скажите, а как она вас нашла?

— Она сказала, что прочитала мою статью о Веронезе.

Роберто присвистнул.

— Да бросьте!

— Но она действительно ее прочла, — запротестовала я. — Мы с ней ее обсуждали.

— Все равно это не повод, чтобы приблизить вас к себе. Уж поверьте мне.

— И кроме того, я работала у ее знакомых.

— Вам позвонил ее секретарь?

— Нет. Я никогда не общалась с ее секретарем. Она сама пришла ко мне в студию. Совершенно неожиданно.

— Сама? — прищурился Роберто.

— Да.

— Без предупреждения?

— Ну да.

Роберто расхохотался.

— Что же здесь смешного?

— Это поразительно. Фрэнсис никогда не приходит без предупреждения. Она слишком не уверена в себе, чтобы делать что-либо самостоятельно. Вы же знаете, что она не настоящая аристократка и приобрела свое положение только благодаря замужеству. Все выскочки боятся делать что-то сами. У них всегда целая армия секретарей и слуг, которые поддерживают их связь с миром. Им кажется, что только отгородившись от людей, они могут сохранять свое величие.

— Но она совсем не такая, — возразила я.

— Я знаю ее лучше, чем вы, — заметил Роберто. — И потом, после смерти Сэнди Фрэнсис никуда не выходит.

— Откуда вы знаете? Вы ведь не виделись с ней уже много лет, не так ли?

Роберто чуть поколебался.

— Так.

— Вот видите. Возможно, она изменилась, — предположила я.

— Люди не меняются со временем. Это обстоятельства меняются, а люди к ним приспосабливаются. Фейт, поверьте мне, я хорошо знаю Фрэнсис. Она ничего не делает просто так, без внутреннего мотива.

— Без скрытого мотива, — поправила я его.

— Какая разница?

— Что же она, по-вашему, задумала?

— Понятия не имею, но вы скоро сами узнаете, — зловеще произнес Роберто.

— Но если это не связано с Кассандрой, то что тогда?

— Фейт, вы мне очень нравитесь, — сказал он, беря меня за руку. — Что бы это ни было, будьте осторожны.

— А как насчет вас, Роберто? Если она узнает, что вы мне все рассказали, вы лишитесь своих денег.

— Какие они мои, если мне от них никакой радости, — вздохнул он. — Мне наплевать, что об этом узнают. Для меня уже ничего не имеет значения. Ничего. Через пару дней я уезжаю, и только Бог ведает, когда вернусь.

— А куда вы едете?

— Сам не знаю, — ответил он, поглаживая мое запястье. — Да это и не важно. Попробую отыскать место, непохожее на все другие. Нелегкая задачка. Для меня все места одинаковы.

Мы молча сидели, слушая смех посетителей, перекрывающий веселую мелодию, льющуюся из автомата. Не слишком подходящая обстановка для такого разговора.

— Ну, я, пожалуй, пойду — сказала я, поднимаясь со стула. — До свидания, Роберто.

Он тоже встал. Мы пожали друг другу руки. Потом он наклонился и поцеловал меня в щеку.

— В молодости, когда мы уверены в себе и полны сил, мы мечтаем сыграть с судьбой в рулетку. Но рано или поздно проигрывают все. Благослови вас Господь, Фейт. И не забудьте, что я вам сказал — будьте осторожны.

17

Днем я уехала в Денвер и села на ближайший рейс до Нью-Йорка. Самолет оказался почти пуст, в моем распоряжении был целый ряд кресел. Закрыв глаза, я стала думать о Роберто и Кассандре, вспоминая видеозапись, где они занимались любовью. Вдруг, как кадр из фильма ужасов, передо мной возникло окровавленное тело девушки, зарезанной собственным отцом. Я в ужасе открыла глаза, с трудом удержавшись от крика.

Я не сомневалась, что Роберто сказал мне правду. Мне припомнилось, как он, ссутулившись, уходил из бара, печальный и растерявший весь свой гонор. В ушах у меня звучало его предупреждение. Но постепенно его образ потускнел, вытесненный зловещей фигурой Холта Гриффина — светского льва и безжалостного чудовища в личной жизни.

Кем он был на самом деле? Обладал ли теми обаянием и эрудицией, о которых столько говорили? Видимо, да, иначе вряд ли он сумел бы одурачить всех, создав образ честного и благородного джентльмена. А возможно, он не был столь безупречен даже с виду. Люди могли ему многое прощать из-за того, что он олицетворял. Его положение было столь блестящим, что окружающие охотно верили в легенду. Несомненно, были и такие, кто догадывался о неприглядной изнанке, но молчал, потому что был предан, хотя боялся его или надеялся со временем попасть в круг его друзей.

Интересно, а что подумала бы я, доведись мне встретиться с Холтом Гриффином? Была бы я очарована его внешностью, элегантностью и знаниями, щедро приправленными богатством и культурой, или сумела бы разглядеть истинную сущность этого человека? Возможно, что-то в его манерах или выражении лица выдавало скрытую порочность? Мне хотелось думать, что я бы сумела его раскусить.

Конечно, он совершил преступление — теперь я в этом не сомневалась. Но был ли он закоренелым злодеем, лишенным стыда и совести, или пал жертвой пагубной страсти? Роберто сказал, что Холт умер от передозировки наркотиков. Что это было — случайность или самоубийство? Можно ли оправдать такого человека?

Я подумала о несчастной судьбе Кассандры. Мне вдруг вспомнилось, как я работала в огромном, как динозавр, особняке девятнадцатого века в северной части Нью-Йорка, где мне заказали подправить стенную роспись. Над гигантским камином там была высечена надпись: «Не в деньгах счастье». Тогда это меня позабавило. Я представила себе самодовольного жуликоватого нувориша, который заказал эту надпись как своего рода искупление за свое сомнительное богатство, наглядным свидетельством которого был пятидесятикомнатный дом времен королевы Анны. Как же подходило это изречение к жизни Кассандры, утопавшей в роскоши и комфорте. Вот уж поистине — «не в деньгах счастье».