Обман. Философско-психологический анализ - [23]
Тут мы подходим к самому трудному, пожалуй, и мучительному пункту проблемы добродетельного обмана. Кто и как санкционирует, устанавливает качество добродетельности? Ясно, что это не может быть прерогативой только самого субъекта добродетельного обмана, хотя он и является ответственным инициатором данного акта, способен соотносить его содержание с принципами нравственности и справедливости, анализировать и оценивать его качество, опираясь на объективные критерии, быть самокритичным. И тем не менее без внешнего подтверждения качество благодетельности данного акта не может обрести объективного статуса. Оно по самой своей природе референтно, относится к иному субъекту (даже когда преследует интересы того, кто производит добродетельный обман, ибо тем самым способствует защите автономии всякой личности, ее права на тайну и волеизъявление). Внешним референтом выступают социальные субъекты, олицетворяющие нормы нравственности и справедливости, принятые в данном обществе. Как правило, именно они санкционируют качество благодетельности. Если эти субъекты являются в то же время и объектами добродетельного обмана, то их санкции трудно оспорить, ибо при прочих равных условиях приоритетом в определении и санкционировании добра обладает не тот, кто делает, как он думает, кому-то добро, а тот, кому делают это добро. Если субъект, которому стремятся оказать благодеяние, отвергает, его, ибо не считает для себя благом, то это - его право. Навязывание другому силой того, что полагается в качестве добра, столь же проблематично, как и оправдание добродетельного обмана.
В этой связи следует вспомнить, что все чудовищные по своим масштабам истребительные акции сталинского режима выдавались за необходимые действия во имя блага народа. Эти акции имели, однако, свои корни во многих типичных интерпретациях теории борьбы за социализм, в различных экстремистских установках всевозможных борцов «за счастье народа». В 1920 г. на одном из московских зданий висел огромный лозунг «Железной рукой загоним человечество к счастью!». Матрос Железняков, как засвидетельствовал М. Горький, сказал, что «для благополучия русского народа можно убить и миллион людей»>79>. Но эта линия уходит еще дальше в прошлое. Она четко прослеживается у радетелей блага русского народа в XIX в. Их сострадание к народу и готовность беззаветно бороться за его счастье вела к парадоксальным результатам, что хорошо было подмечено Н. Бердяевым. По его словам, уже Белинский «из сострадания к людям» «готов проповедовать тиранство и жестокость», ибо «люди так глупы, что их насильно нужно вести к счастью» и «для того, чтобы осчастливить большую часть человечества, можно снести голову хотя бы сотням тысяч»>80>. Бердяев убедительно раскрыл «роковую диалектику» развития русской революционносоциалистической и атеистической мысли: благо человека определяется не им самим, но обществом и государством, а значит, каким-то другим человеком, действующим от имени общества и государства. И если человека можно насиловать и убивать для его же блага, то тем более, конечно, не возбраняется его обманывать.
Все это, если учесть наш исторический опыт, еще раз подчеркивает проблематичность добродетельного обмана, заставляет особенно пристально оценивать те критерии, которые позволяют определить само качество добродетельности.
Санкционирование качества добродетельности в завершенных актах добродетельного обмана носит конкретный характер, действительно лишь в определенных временных рамках, в определенных отношениях и смыслах. Это еще раз указывает на проблематичность явлений добродетельного обмана.
Обман со стороны правителей и государственных органов - вещь обычная, повсеместная. Важно осмыслить те случаи обмана, которые по традиции подводят под категорию добродетельного, и выяснить, насколько это оправдано.
В связи с этим обратимся еще раз к Платону, на которого всегда ссылаются при обсуждении указанного вопроса. Напомню, что он различал «подлинную ложь» и «словесную ложь». Первая из них есть зло, не может считаться полезной ни под каким видом, так как «вводить свою душу в обман относительно действительности, оставлять ее в заблуждении и самому быть невежественным и проникнутым ложью - это ни для кого не приемлемо: здесь всем крайне ненавистна ложь»>81>. Подлинная ложь - «это укоренившееся в душе невежество, свойственное человеку, введенному в заблуждение. А словесная ложь - это уже воспроизведение душевного состояния, последующее его отображение, и это-то уж не будет беспримесной ложью в чистом виде»>82>.
Добродетельный обман связан лишь со словесной ложью. Платон спрашивает: «Словесная ложь бывает ли иной раз для чего-нибудь и полезна, так что не стоит ее ненавидеть? Например, по отношению к неприятелю и так называемым друзьям? Если в исступлении или безумии они пытаются совершить что-нибудь плохое, не будет ли ложь полезным средством, чтобы удержать их? Да и в тех преданиях, о которых мы только что говорили, не делаем ли мы ложь полезной, когда как можно более уподобляем ее истине, раз уж мы не знаем, как это все было на самом деле в древности?»
В противоположность «материальному» «идеальное» обозначает субъективную реальность. Рассматриваются гносеологические, онтологические, аксиологические и праксеологические аспекты категории идеального, ее соотношения с понятиями идеи, идеала, сознания, психического, информации. Выясняется проблема связи субъективной реальности с мозговыми и телесными процессами. Для решения этой проблемы автором предлагается информационный подход. Анализируется структура субъективной реальности, социальная диалектика идеального и материального, соотношение личностного и надличностного в индивидуальном и общественном сознании.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.