Обман. Философско-психологический анализ - [18]
Таким образом, добродетельный обман составляет неотъемлемое свойство нашей культуры и трудно представить такое будущее нашей цивилизации, которое смогло бы совершенно обойтись без него. Он служит одной из форм поддержания качества отдельности, уникальности общественного индивида, сохранения соцйальной целостности, образуемой множеством противоречивых индивидуальных отношений.
Вместе с тем добродетельный обман несет в себе заметную дозу амнистии человеческой слабости, фрагментарности, ограниченности, склонности к амбиции и прагматизму. В нем проявляются некоторые свойства человеческой природы, сформированные не только социальным развитием, но и биологической эволюцией. В.И. Свинцов верно замечает, что «добродетельный обман, вероятно, генетически восходит к действию тех фильтров, которые не пропускают истинную, но биологически вредную для индивида информацию»>45>.
Для лучшего понимания целей добродетельного обмана и его сути полезно сопоставить добродетельный обман с недоброжелательной правдой. Ведь поборники правды далеко не всегда руководствуются добрыми целями. Как часто точные факты, неопровержимая информация используются ими в качестве оружия против недругов, конкурентов, а то и просто из самых низменных побуждений - зависти, недоброжелательства, злорадства. В таких случаях тяжкую, горестную правду сообщают с явной (плохо прикрытой) радостью, широко пропагандируют, повторяют. Мы видим это не только на уровне взаимоотношений индивидуальных субъектов, но и на уровне общения коллективных и институциональных субъектов - вплоть до взаимоотношений государств. Подобная активность, как правило, идет вразрез с элементарными нормами нравственности, выглядит аморально. Недаром одна из восточных мудростей
гласит: «Правда, сказанная злобно, лжи отъявленной подобна».
Это служит еще одной иллюстрацией того, что правда как высшая ценность конкретна, что не существует некой абсолютной абстрактной правды, хотя она не раз прокламировалась и в ее призрачном лоне нередко вили себе уютные гнезда вероломство, низость и фарисейство. Сложнейшая жизненная диалектика правды и добродетельной неправды вряд ли может быть полнокровна отображена в теоретической форме, это, скорее, дело искусства, поэзии. Диалектические взаимопереходы истины и лжи, возвышенного и низменного, справедливого и несправедливого, нравственного и безнравственного в правде и обмане -эта непредзаданная и непредсказуемая игра противоречий в многомерном смысловом пространстве человеческого духа - достойный объект художественного гения.
Именно у великих художников мы находим парадоксальные, но полные глубокой достоверности образы правдоискательства, стремящегося пробиться к своей подлинности сквозь зыбучую, вездесущую среду неправды, недостоверности, неопределенности и для этого обманывающего себя и других. Испокон веков искусство воспроизводило и шлифовало метафоры «святой лжи», «сладостного», «возвышающего» обмана, экспериментируя на человеческом духе, испытывая его на излом, на прочность, надежность его добронравия, добросовестности.
Обратимся в Пушкину. Какая широкая, многокрасочная гамма душевных состояний, охватываемая словом «обман»!
Ивее, чем я страдал, а все, что сердцу мило Желаний и надежд томительный обман...>46>
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!>х Священный, сладостный обман Души волшебное светило..}.
И, наконец, знаменитое:
Да будет проклят правды свет Когда посредственности хладной Завистливой, к соблазну жадной Он угождает праздно! - Нет!
Тьмы низких истин нам дороже Все возвышающий обман..Л
В той или иной степени эта поэтическая истина о возвышающем обмане понятна каждому, ибо наш дух проек-тивен, устремлен в будущее (мечтой, надеждой и верой), никогда окончательно не укоренен в наличном бытии и окончательно не удовлетворен в нем, и пока жив, он сохраняет некую потенциальную силу воспарения над низким, посредственным, заурядным, над рутиной и скукой наличного бытия. Поэтому «правды свет» может быть и тусклым, способным освещать только близлежащие предметы повседневности, жалкую прозаическую достоверность и скрывать дальнее и расположенное выше. Такая правда способна питать цинизм, неверие в высшие ценности, формировать и утверждать в качестве нормы своего рода недо-человечность. А пушкинский «возвышающий обман», символизирующий веру в идеал, в наивысшие ценности и смыслы, есть способ сохранения надежды на лучшую, одухотворенную жизнь, на возможность обретения высших ценностей (любви, верности, творческого порыва). >47>>48>49
Но это лишь одна грань, одно проявление способности поддержания устремленности к возвышенному, преодоления всемогущей силы «земного тяготения» - вниз, к усредняющей, прагматизирующей обыденности. Добродетельный обман при всей его пользе и неустранимости выглядит второстепенным и худосочным на фоне животворящей добродетельной правды. Возвышающий обман, конечно же, не способен замещать возвышающей правды. И никакое возвышающее свойство не стирает различия, расхождения между качеством правды и качеством обмана. Это тоже" глубоко запечатлено у Пушкина. Между доброжелательным обманом и жизнеутверждающей, неукоснительной правдой - множество диалектических переходов, но они не отменяют смысловой и ценностной противоположности правды и обмана.
В противоположность «материальному» «идеальное» обозначает субъективную реальность. Рассматриваются гносеологические, онтологические, аксиологические и праксеологические аспекты категории идеального, ее соотношения с понятиями идеи, идеала, сознания, психического, информации. Выясняется проблема связи субъективной реальности с мозговыми и телесными процессами. Для решения этой проблемы автором предлагается информационный подход. Анализируется структура субъективной реальности, социальная диалектика идеального и материального, соотношение личностного и надличностного в индивидуальном и общественном сознании.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.