Обман - [23]

– Знаете, это так странно. Быть близнецами в зрелом возрасте даже как-то неуместно. Невольно складывается впечатление, что каприз природы, разделившей оплодотворенное яицо на две части, присущ исключительно детям, с возрастом же воспринимается как нечто пошлое и нелепое. Каждая в отдельности Лиза и Эльза казались вполне достойными дамами. Культурные, со вкусом одетые, неброские украшения. А вот на пару – просто цирковой номер.

– А ваше к ним отношение?

– Лиза и я уже обменялись визитными карточками. Я всегда заказываю себе изысканные карточки, утонченные и благородные по исполнению. На них обозначены только мое имя и номер мобильного телефона. Вам дать такую карточку?

– Нет, благодарю.

– Я подождал ради приличия несколько минут, потом встал и сказал: созвонимся. И бросил взгляд на Лизу. При этом у меня было дурацкое ощущение, что мои мысли в равной мере были обращены и к Эльзе.

– Это просто трусость – таким образом обращаться в бегство.

– Я никогда не считал себя героем.

– Я все же возьму карточку. Трудно все предвидеть.

– Именно. Никогда не угадать, где упадешь.

– Лиза и Эльза – приятное созвучие. Правда, немного напоминает действо на оперных подмостках…

– На следующий день обе пришли на концерт; устроившись в первом ряду партера, стали мне оттуда улыбаться. Я ответил улыбкой на улыбку. Подумал: черт возьми, вот появилась было действительно подходящая претендентка, и на тебе! Двойную пачку визиток я не заказывал, нет. Поэтому огромное спасибо, премного благодарен. Нет, я не приму их и по цене одной пачки, нет. Очень любезно с вашей стороны, но я, право, не знаю, куда это девать, этого более чем достаточно. У меня тут повсюду расставлена мебель, но у меня, видите, нет ни чулана, ни кладовой… Вот теперь я вас действительно рассмешил.

– Да. О да.

– Жаль, что я лишен возможности наблюдать за тем, как вы смеетесь.

– Жаль и еще раз жаль.

– Думаю, мне вас будет не хватать, когда все здесь закончится.

– А я так не думаю.

– Как вы думаете, сколько мне дадут лет?

– Это зависит от моей экспертной оценки. Но наверняка срок будет немалый. Не забывайте, приговор гласит: убийство.

– Если я снова выйду на свободу, наверное, буду уже слишком старым, чтобы заниматься практикой.

– Весьма вероятно. И между прочим, абсолютно в соответствии с правосудием.

– В тюрьме есть рояль?

– Это будет зависеть от того, куда вас поместят.

– Если не будет рояля, я наложу на себя руки.

– Не говорите такое. Даже в шутку.

– Это не шутка.

– Поставим на этом точку.

– Жаль.

– Передайте привет Шуману.

Если мне суждено увидеться с ним вновь, этот миг приумножится, появятся новые образы и мгновения, в которых растворится действительность. Но я не увижу его. Я буду свидетелем того, как он мне велел поднять руки безо всякого повода, просто так. Несмотря на осень, на мне было летнее платье, без рукавов. Я стояла перед ним в этом платье, а он велел мне поднять руки: просто так, ради меня самой… Я колебалась лишь какое-то мгновение, после чего поднят руки, скрестила их на затылке. Он пристально разглядывал меня, мои подмышки, а я ощущала свою беззащитность. Я еще никогда не чувствовала себя такой голой. В большей степени, чем при любом прикосновении, я ощущала над собой его власть. Это ощущение пронзало меня, и он это понимал. Я только не знала, кого из нас это возбуждало больше. Так всю жизнь я и стою перед ним с ощущением его власти надо мною.

– На улице светит солнце. Сейчас тепло?

– Да, тепло.

– Но ведь на дворе осень. А вы без чулок.

– Все-то вы видите.

– Это профессиональное. Довольно рискованно разгуливать вот так осенью без чулок. О чем сегодня поговорим?

– Одно время вы жили в курортном городке, где познакомились с Лизой и Эльзой. Как складывалась ваша работа?

– Другие музыканты были как профессионалы ниже среднего уровня. Во всех отношениях. Никто из них мне и в подметки не годился. Знаете, меня сравнивали с Кэри Грантом. В профессиональном отношении все они были так себе. Кстати, настроение курортникам и посетителям баров поднимают венгры, русские. И еще несколько поляков и румын. Просто у них претензии поменьше. Музыкант-немец не опустился бы до этого уровня, если бы в отличие от меня у него было на что жить. Публика покупает их восточную душу, фактически же все дело в договоре, который действует только потому, что эти бедолаги сразу пересчитывают заработанное на рубли и злотые, представляя себе, каково приходится их женам где-нибудь во Владивостоке или Лодзи. Или вот возьмите костюмы. Благодаря моим… связям я всегда ношу самые модные смокинги. Причем сшитые из лучших материалов. Предпочитаю крой, который подчеркивает, а не обтягивает тело. Тогда не было даже репетиции. Перед первым выступлением мы просто пробежали список заявок: «Мой забавный Валентин» в ля-минор, «Вот из чего воспоминанья» в соль-мажор и т. д. Разговоров было немного. При оконченном классическом образовании они все презирали свою холуйскую музыку. Я был исключением. Правда, есть вещи, которые выношу с трудом, и тем не менее я все еще наслаждаюсь привкусом тех звуков, которые были под строгим запретом в родительском доме.