Облеченные в облако - [5]

Наскальные граффити не отличались разнообразием («Алик здесь был» и пр.) Значит, и люди когда-то водились, коль на скалах отметились. А может быть начертатели сих письмен и поныне населяют эти драконьи края. Надо держаться настороже, быть бдительным. Могут выскочить из-за скал и накинуться. Повязать, запереть в сарай. За то что вторгся в чужие владения. За то что посмел и осмелился. За то что — да мало ли бывает за что? Но боязни он не испытывал — все-таки был солдат. Обученный не только обороне родных рубежей, но и вторжению.

Снизу казалось, что до вершины рукой подать, однако восхождение затянулось. Копье становилось все тяжелее, а мешок с галетами легче. Дёма дважды присаживался, солнце меж тем перевалило хребет и грело теперь спину. Предстояли сумерки. Он уже собирался подыскивать подходящее место, чтоб устроиться на ночлег — как вдруг ему показалось, что его кто-то окликнул. Он прислушался.

— Эй, прохожий! — повторил кто-то невидимый свой зов.

Голос исходил из узкой щели, густо поросшей мхом. Приглядевшись, он обнаружил, что в щели мерцают глаза.

— Ты кто? — спросил Дёма.

— Откати валун, — сдавленным голосом попросил узник.

Щербатый, с проблесками слюды камень, был основательно занесен песком, а из трещин пробивалась растительность. Если кто-то завалил этим камнем вход в пещеру, то довольно давно.

— А если набросишься? — на всякий случай спросил Дёма.

— Да не наброшусь, прикован я. И даже если цепи с меня собьешь, все равно не наброшусь. Наоборот, отблагодарю.

Дёма пожалел о своей саперной лопатке, которую, демобилизуясь, пришлось сдать. Орудуя ею, он откопал бы и опрокинул валун за десять минут. Действуя же копьем и подручными сучьями, он провозился почти час. Наконец камень, треща и ломая растительность, укатился по склону вниз, а Дёма вошел, соблюдая предосторожности, как того требовали правила рукопашного боя в особо тесных местах.

Свету в пещере без валуна стало больше, но он стремительно мерк, однако прежде чем до полного мрака дошло, Дёме удалось разглядеть прикованного к скале человека. Впрочем нет, не к скале. Скалу подпирали бревна, вокруг них и были обернуты цепи.

Прихвачен узник был не то чтобы крепко. Ему б самому ничего не стоило выбить бревенчатые подпорки и освободиться. Но тогда бы обрушился свод, который эта скала в свою очередь подпирала, и любой, кто находился в пещере, оказался бы раздавлен и погребен. Поэтому в этом направлении рыпаться ему и не стоило, а единственное, что можно было попытаться сделать — расклепать оковы. За что и взялся Дёма, но предварительно нарубил торчащих из земли сучьев, наломал об колено дров и развел костер. Сучья равномерно сгорали, на прощанье треща. Копье не умещалось в пещере, пришлось его переломить. Узник, морщась от боли, если камень или железо задевали плоть, пытался отвечать на вопросы.

— Звать-то тебя как? — спрашивал между делом Дёма.

— Аркадий Иваныч.

— А без Иваныча нельзя?

Освобожденный был одного возраста с Дёмой. Молод еще, чтоб навеличивать.

— Нельзя. Мы ж не хамы. Но если хочешь, зови меня Прометей. Это прозвище. К прозвищу отчества не полагается.

— Ну, а… Прикован за что, Прометей?

— За опрометчивость. Я же к самой драконьей пасти сунулся.

— Зачем же ты сунулся?

— Чтоб огоньком разжиться.

— А ну опалил бы тебя?

— Так ведь надо умеючи. Только вот осмотрительность потерял. А они словно ждали меня. Тут же накинулись.

— Кто — они?

— Хамы. Это раса такая. Местная.

— Сам-то не хам?

— Не-а. Мы сравнительно вежливые.

— И кто тогда эти мы?

— Да ты сам-то кто? — спросил в свою очередь Прометей, растирая освобожденные конечности. — Лицо мне твое незнакомо, значит не наш. И в то же время выглядишь не по-хамски.

— Я… Я оттуда. — Дёма ткнул кулаком вниз. — С земли.

— Оттуда? — удивился и даже несколько подался назад узник.

— А что такое? — насторожился в свою очередь Дёма и придвинул поближе обломок копья. — Чем тебе земля не мила?

— Как же может Аид милым быть?

— Сам ты Аид, — обиделся Дёма. — Я тебя от цепей освободил, а ты землю мою хаешь. Это ваш гребаный дракон, над нами вися, в ад ее превратить хочет.

— Я не знаю, — несколько растерялся Аркадий. — Таково предание. Против предания не попрешь.

— А у вас, выходит, Элизиум? Чего ж ты тогда на цепи сидишь, а не торчишь с девчонкой под пальмами?

— У нас Аркадия, — сказал Аркадий. — Добро пожаловать в нашу страну.

Помолчали, уясняя услышанное.

— Ты извини, — продолжал Аркадий, — что не поверил тебе. Да и все равно пока что не верится. Туда, в адову бездну, народу много попадало. А обратно не возвратился никто. Ты первый. Каким же таким образом?

— Вознесся на помеле, — неохотно объяснил Дёма. — Есть там у нас… колдунья одна. При ее поддержке и ведовстве. Ну, так кто же вы есть?

— Мы — земледельцы и созидатели, а хамы, они — так. Мы выстраиваем инфраструктуру, создаем базис, надстройку — цивилизацию, одним словом. Ну и, бывает, в определенный момент расслабляемся, теряем бдительность, а они тут как тут, из лесу вышли — и хвать. И вот уже хамы царят, а мы прячемся. Они, пока есть что — едят. А потом опускаются, мыться перестают, на одном киселе сидят. Иногда страуса забьют, если повезет. Потом — мы их долой и начинаем выстраивать всё заново. Так и движется история.