Обитель Солнца - [7]

Боги, что со мной? — в панике подумал он.

Что-то вдруг резко ударило его по щеке, и мир начал приобретать прежние очертания. Придя в себя, Киллиан увидел перед собой Ланкарта и обеспокоенного Бенедикта.

— Харт, — обратился последний, не скрывая своего беспокойства. — Что с тобой?

Киллиан вновь проводил глазами птицу, но уже не ощутил голода, обуявшего его несколько минут назад.

— Со мной… ничего. Просто нужно было на воздух… кажется.

Бенедикт ухватил Ланкарта за ворот рубахи.

— Это твои эксперименты виноваты?

Ланкарт высвободился из хватки разъяренного жреца и одернул рубаху.

— Остынь, Колер. Видишь, твой ученик жив и говорит, что все с ним нормально! Полагаю, это последствия пережитой болезни. Организм слаб, и приступы паники могут случаться чаще.

— Да… — рассеянно проговорил Киллиан. — Да, верно… скорее всего, дело в этом. Простите меня.

Постепенно они вернулись в хижину. Киллиан ловил на себе недовольный и недоверчивый взгляд Иммара, обеспокоенный взгляд Бенедикта, спокойные кивки некроманта и лишь одни невидящие глаза, казалось, понимали, что именно это был за приступ.

Киллиан Харт мог поклясться всеми богами Арреды, что ему еще никогда не было так страшно.

Акрайль, Аллозия

Двадцать первый день Мезона, год 1489 с.д.п.

Бэстифар шим Мала стоял посреди большой залы, высокие колонны которой, казалось, упирались в самое небо. Их песочный оттенок, так сильно напоминавший дюны пустыни Альбьир, отчего-то нагонял на Бэстифара странное чувство: смесь ностальгии, скуки и поэтической романтичности. Хотя самолично он никогда не бывал там, он всегда испытывал эти странные эмоции, стоило только подумать о пустыне, знаменитой своими миражами, опасными существами и убийственными испарениями, которые сводят с ума путников. Недаром на древнемалагорском языке «Аль-Бьир» означало «Край Миражей».

Тяжелые шаги правителя Аллозии вырвали Бэстифара из раздумий. Сейчас он искренне пожалел, что не позволил Фатдиру отправиться вместе с собой на эту встречу. Но он прекрасно знал, что Дандрин Третий, правитель Аллозии, отчего-то на дух не переносил первого советника малагорского царя, он демонстрировал это при каждой встрече с ним, и Бэстифар счел разумным шагом явиться к нему без этого раздражающего фактора, пусть советы Фатдира всегда оказывались полезны.

Фатдир вовсе не одобрил такого решения государя, но Бэстифар настоял на своем, сказав, что точку зрения свою не изменит, а лишних споров разводить не намерен. Скрипнув зубами, Фатдир вновь прошелся по деталям ситуации, складывающейся на материке, и сообщил, о чем необходимо поговорить с Дандрином.

Бэстифар убедил Фатдира, что прекрасно осведомлен, однако теперь, когда предстояло вести диалог, от которого могли зависеть безопасность и дальнейшая судьба его страны, он несколько смешался.

Дандрин Третий в сопровождении своих советников показался в противоположном конце залы и неспешно пронес свою округлую фигуру со значительно выдающимся вперед животом к трону. Тихие, словно тени, худощавые советники отделились от стражников, что замерли у двери, и хвостом прошествовали за своим монархом к украшенному резными ступенями постаменту, на котором располагался трон.

Дандрин замер перед Бэстифаром. Фатдир умолял упрямого аркала одеться, как подобает царю Независимого Царства Малагория, но Бэстифар напрочь отказался «выглядеть, как напыщенный павлин» — куда больше по душе ему приходилась красная рубаха навыпуск, кожаные штаны и высокие сапоги. Из царских украшений он согласился надеть лишь кулон в виде солнца и по широкому серебряному браслету на каждую руку. Кару, сопровождавшую его в экипаже, удивил его выбор, и он поделился с ней ассоциацией, которая ей все объяснила:

— Они похожи на кандалы, — с воодушевленно горящими глазами, рассматривая браслеты, сказал Бэстифар. — Я множество раз видел кандалы на чужих руках, а на своих — только веревки, когда конвой анкордских солдат привел меня в армию под командование Мальстена. Но технически различий очень много.

При упоминании Мальстена Ормонта Кара недовольно поджала губы, однако на предыдущее высказывание предпочла отреагировать:

— То есть, тебя тянет испытать, каково носить на руках настоящие кандалы?

Молчаливо сидевший рядом капитан кхалагари Отар Парс хмуро окинул малагорского царя оценивающим взглядом.

— Ничего в этом приятного нет, если хотите знать мое мнение, государь.

Бэстифар осклабился.

— Не помню, чтобы интересовался твоим мнением, мой друг, но теперь я вынужден иметь в его виду, — сказал он. Отар отвернулся, а Бэстифар заговорщицки повернулся к Каре и обнял ее за талию. — А твоя позиция мне вполне ясна. И она меня радует.

Бэстифар вынужден был вернуться из своих раздумий обратно в тронную залу Дандрина Третьего. Покачав головой, он, как того требовал этикет от любых просителей, одним из коих он сейчас являлся, поклонился правителю Аллозии.

— Ваше Величие, — опустив голову в поклоне, обратился Бэстифар, невольно выделив интонацией странное обращение, принятое в Аллозии. — Покорнейше благодарю, что изволили принять меня так быстро.

Окинув своего посетителя взглядом, Дандрин приблизился к нему и тоже попытался поклониться — проситель все же тоже был монархом. Но грузная фигура, резко контрастирующая с худощавым телосложением Бэстифара, не позволила ему этого сделать, и он лишь отметил свой почтительный поклон опусканием головы, пока препятствием не стал массивный второй подбородок.