Обитатели потешного кладбища - [188]
– Салют, Жан.
– Ты чего так рано?
– Надо съездить по делам в Париж. Вот, – достаю деньги.
– Даже не думай.
– Я настаиваю.
– Я отказываюсь принять.
– Мы заняли четыре комнаты.
– Ну и что? Хоть весь отель!
– В общем, так, это за четыре ночи, я оставлю их здесь, в ящичке, – открываю ящичек его бюро, – заодно ключ от моей комнаты сюда, на полку…
Жан встает с хрустом и ругается.
– Ты не можешь так со мной поступать! Я тебя десять лет ждал, а ты…
– Я тороплюсь.
– Когда тебя ждать?
– Через два дня буду.
Я вхожу в поезд. Выхожу из поезда. Иду по улицам Парижа. Gare du Nord. Никакой толкотни. Дорогой Серж, я не усидел. Покупаю билет. Я кое-что понял. Мне надо это проверить. Виктор сказал, что к нему заходил какой-то незнакомец. Он заикался. Человек с чемоданом обгоняет меня. Чемодан задевает бедро. – Простите. – Пустяки. Но даже такая мелочь сбивает с толку. Сбивает настолько, что не могу вспомнить, ни кто я такой, ни куда иду. Погода так себе. Черемуха и прочая чепуха. Я не усидел и решил навестить Сашу. Нет, имя лучше не писать. Брюссель не упоминать. Навестить К. в городе Б. Задачка из учебника. Я пытался ему написать. Не знал, с чего начать. Слова разбегались. Как такое описать? Мне снился сон. Александр, твоему старому другу приснился причудливый сон: крокодил, который полз по каминной полке, возле камина в кресле сидел мой кузен, он плакал, на столешнице поднос, на подносе, как отрубленная голова, лежала кинокамера, кто-то прохаживался, тень, силуэт, мой кузен гладил кинокамеру и говорил, что уезжает в Аликанте. Вряд ли мои сны что-нибудь значат. О его смерти я прочитал в Der Spiegel, тоже во сне, но умер он на самом деле и тут же приснился, я почему-то хочу, чтобы ты знал, он был старше меня, ему пришлось через многое пройти, его отец был истый вагнерианец во всех смыслах, мой кузен был обречен, я всегда это понимал – обреченность быть сыном своего отца, с этого надо начинать, он пошел дальше: первые шаги по типографским ступеням, легкие и безответственные, – сборник эротических новелл, стихи, пьесы, глупости, его отец взял свое, согнул сына в бараний рог, и тот стал кинохроникером, вступил в НСДАП, был ранен на войне, отец гордился им и гордо умер под музыку Вагнера после известия о капитуляции Паулюса, мой кузен был в плену, лет пять сидел в тюрьме, затем крутил фильмы в кинотеатре Касселя, ходил мимо особняка, в котором умер его отец, мимо пепелища их фабрики, по улице, что построил его прадед, – умер в полной безвестности, никто никогда не вспомнит его имени, снятые им кинохроники, наверное, еще будут крутить в назидание потомкам, но имени его не вспомнят, нет. Сон на мгновение заместил поезд. Узкий коридор вагона. На перроне множество лиц, глаз, рук, ног. Против встречного потока. Трудно. Идти против ветра. По грудь в жизни. Серж, я просто устал ждать. Устал от того, как давит история. Будь что будет.
Брюссель. Отдаленный бой колоколов. Во рту образуется металлическая сухость. Праздник какой-то? Какое сегодня число? Солнце в дымке. Чья-то рубашка в фонтане. Предгрозовая духота. Предчувствие. Тяжелые тучи на востоке. Здесь тоже были беспорядки. Захожу в открытое кафе. Мсье? У меня только французские франки. Идет, месье. Беру вина. И у вас беспорядки… О да, мсье. Еще какие! Месье из Парижа. Да. Ну и как там? Пошло на убыль. У нас заседают в университете, на улицах стало спокойней. Еще вина? Да. Третий бокал за счет заведения. Так и быть. Выпиваю и третий. Оставляю щедрые чаевые. Белой паутиной затянутые стекла витрин. Раскуроченные решетки. Выгоревшие окна. Грубой белой краской сикось-накось призывают к освобождению сознания. Plutôt la vie – Ah, c’est la même chose partout![183] Мусор. Гипс. Арматура. Деревяшки. Сорванные козырьки. Закрашенные рекламы. Наполовину обломанные вывески магазинов. Мир похож на театр Michel. По этим декорациям прошелся тростью Бретон. Сейчас прорвет холстину чей-нибудь ботинок. Выбегут ряженые в кубические костюмы персонажи. Разобьется лампой солнце. Ворвется кулак Бенжамена Пере. С хохотом влезет рожа Элюара. Их нет, но… они есть. Тут нет противоречия, не правда ли, Серж? Как ты возмущался!.. Но разве это было не веселье? Ради такой потасовки можно было пожертвовать балаганчиком. Почему мы перестали все это любить? Когда мы постарели? Где лежит тело нашей молодости? Смотри, на rue Haute кое-где витрины разбиты. Ты бы мог нарисовать их… Шатаются попрошайки, взглядами цепляют.
– Bonjours, monsieur.
– Bonjours.
Подаю французскую мелочь. Обескуражен? Других нет. Не спеша иду дальше. В моих карманах и во всех складках одежды еще живет запах Франции. Люди, кажется, на меня пристально поглядывают. Инородец. Rue Haute. Сколько раз по ней мы гуляли с К. Что с ним стало? Вот телефонная будка. Звоню. Волнение. Сердце стучит. Гудки пронзительные. Штормом врываются в мою пещеру. Поток. Течение. Оно вращает меня. Подхватывает и выносит. Я вижу бородатого человека. Он сидит в тусклой комнате. Задернутые шторы. На столе газеты. Машинка. Бумаги. Чернильница. Много карандашей. Беспорядок. Незастеленная постель. Он курит и прислушивается. Звонок. Выглядит напуганным. Руки трясутся. Тяжело дышит. Курит. Звонок. Встает. В нерешительности ходит по комнате. Звонок. Он стоит возле телефона. Крупный квадратный аппарат с металлическим барабаном. Буквы потерты. Он снимает трубку.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Андрей Иванов – русский прозаик, живущий в Таллине, лауреат премии «НОС», финалист премии «Русский Букер». Главная его тема – быт и бытие эмигрантов: как современных нелегалов, пытающихся закрепиться всеми правдами и неправдами в Скандинавии, так и вынужденных бежать от революции в 20–30-х годах в Эстонию («Харбинские мотыльки»).Новый роман «Исповедь лунатика», завершающий его «скандинавскую трилогию» («Путешествие Ханумана на Лолланд», «Бизар»), – метафизическая одиссея тел и душ, чье добровольное сошествие в ад затянулось, а найти путь обратно все сложнее.Главный герой – Евгений, Юджин – сумел вырваться из лабиринта датских лагерей для беженцев, прошел через несколько тюрем, сбежал из психиатрической клиники – и теперь пытается освободиться от навязчивых мороков прошлого…
Райан, герой романа американского писателя Уолтера Керна «Мне бы в небо» по долгу службы все свое время проводит в самолетах. Его работа заключается в том, чтобы увольнять служащих корпораций, чье начальство не желает брать на себя эту неприятную задачу. Ему нравится жить между небом и землей, не имея ни привязанностей, ни обязательств, ни личной жизни. При этом Райан и сам намерен сменить работу, как только наберет миллион бонусных миль в авиакомпании, которой он пользуется. Но за несколько дней, предшествующих торжественному моменту, жизнь его внезапно меняется…В 2009 году роман экранизирован Джейсоном Рейтманом («Здесь курят», «Джуно»), в главной роли — Джордж Клуни.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Шаров (1952–2018) – писатель, историк, автор романов «Репетиции», «Возвращение в Египет», «Старая девочка», «Будьте как дети», «Царство Агамемнона», «Воскрешение Лазаря», лауреат премий «Большая книга» и «Русский Букер». Во всех его романах – или, скорее, философских притчах – семейная хроника неразрывно соединена с историей страны, а библейские мотивы переплетаются с темой Революции. В настоящее издание вошли романы «След в след», «До и во время» и «Мне ли не пожалеть».
В новом романе Сергея Кузнецова, финалиста премии «Большая книга», более ста героев и десяти мест действия: викторианская Англия, Шанхай 1930-х, Париж 1968-го, Калифорния 1990-х, современная Россия… В этом калейдоскопе лиц и событий любая глава – только часть общего узора, но мастерское повествование связывает осколки жизни в одну захватывающую историю.
Эта книга Василия Аксёнова похожа на разговор с умершим по волшебному телефону: помехи не дают расслышать детали, но порой прорывается чистейший голос давно ушедшего автора, и ты от души улыбаешься его искрометным воспоминаниям о прошлом. Мы благодаря наследникам Василия Павловича собрали лекции писателя, которые он читал студентам в George Washington University (Вашингтон, округ Колумбия) в 1982 году. Героями лекций стали Белла Ахмадуллина, Георгий Владимов, Валентин Распутин, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Борис Пастернак, Александр Солженицын, Владимир Войнович и многие-многие известные (и уже забытые) писатели XX века. Ну и, конечно, одним из главных героев этой книги стал сам Аксёнов. Неунывающий оптимист, авантюрист и человек, открытый миру во всех его проявлениях. Не стоит искать в этих заметках исторической и научной точности – это слепок живой речи писателя, его вдохновенный Table-talk – в лучших традициях русской и западной литературы.
Михаил Гиголашвили – автор романов “Толмач”, “Чёртово колесо” (шорт-лист и приз читательского голосования премии “Большая книга”), “Захват Московии” (шорт-лист премии “НОС”), “Тайный год” (“Русская премия”). В новом романе “Кока” узнаваемый молодой герой из “Чёртова колеса” продолжает свою психоделическую эпопею. Амстердам, Париж, Россия и – конечно же – Тбилиси. Везде – искусительная свобода… но от чего? Социальное и криминальное дно, нежнейшая ностальгия, непреодолимые соблазны и трагические случайности, острая сатира и евангельские мотивы соединяются в единое полотно, где Босх конкурирует с лирикой самой высокой пробы и сопровождает героя то в немецкий дурдом, то в российскую тюрьму.Содержит нецензурную брань!