Обитатели миража - [19]

Маленькая женщина взяла мою руку. Там, где ее коснулся нектар, кожа почернела. Женщина выдавила на это место сок. По руке пробежала ни с чем не сравнимая боль. И почти немедленно исчезла.

Я посмотрел на грудь маленького человека. Чернота исчезла. На месте ожога виднелась рана, красная, нормальная. Я взглянул на свою руку. Покраснение, но черноты нет.

Маленькая женщина поклонилась мне. Мужчина встал, посмотрел мне в глаза и обвел взглядом все мое тело. Я видел, как к нему вернулась подозрительность и ненависть. Он заговорил с женщиной. Она ответила, указывая на утес, на мою покрасневшую руку и на ноги и руки их обоих. Маленький мужчина поманил меня; жестом попросил наклониться. Я послушался, и он коснулся моих светлых волос, пробежал по ним пальчиками. Положил руку мне на сердце… потом прижался головой, вслушиваясь в биение.

Ударил меня маленькой рукой по рту. Это был не удар; я знал, что это ласка.

Маленький мужчина улыбнулся мне и певуче сказал что-то. Я не понял и беспомощно покачал головой. Он посмотрел на Джима и пропел другой вопрос. Джим попробовал чероки. На этот раз головой покачал маленький человек. Он что-то сказал женщине. Я ясно расслышал слово «э-ва-ли», произнесенное певучими птичьими звуками. Она кивнула.

Поманив нас за собой, они побежали по лугу к дальней заросли папоротников. Какие они маленькие, едва мне до бедер. И прекрасно сложенные. Длинные волосы каштанового цвета, красивые и шелковистые. Они летели за ними, как паутина.

Бежали они, как маленькие олени. Нам трудно было держаться наравне с ними. Вбежав в заросли папоротника, они пошли медленнее. Все дальше и дальше шли мы под гигантскими папоротниками. Я не видел никакой тропы, но золотые пигмеи знали дорогу.

Мы вышли из зарослей. Перед нами расстилался широкий газон, покрытый цветами; он тянулся до берегов большой реки, очень необычной реки, молочно-белого цвета; над ее гладкой поверхностью проплывали клочья сверкающего тумана. Сквозь них я уловил очертания ровной зеленой равнины на другом берегу реки и крутой зеленый откос.

Маленький человек остановился. Он прижался ухом к земле. Отскочил в заросли, жестом позвав нас за собой. Через несколько минут мы подошли к полуразрушенной сторожевой башне. Вход в нее был открыт. Пигмеи скользнули внутрь, поманив нас.

Внутри башни витая лестница вела наверх. Маленькие мужчина и женщина протанцевали по ней, мы шли за ними. На верху башни оказалось небольшое помещение, сквозь щели в его каменных стенах струился зеленый свет. Я через одну из щелей посмотрел на зеленую лужайку и белую реку. Услышал отдаленный топот лошадей и негромкое женское пение; звуки все приближались.

На лужайку выехала женщина; она сидела на большой черной кобыле. На ней, как капюшон, была одета голова белого волка. Волчья шкура покрывала ее плечи и спину. Двумя толстыми огненными струями на шкуру падали ее рыжие волосы. Высокие круглые груди обнажены, и под ними, как пояс, скреплены волчьи лапы. Глаза синие, как васильки, и расставлены широко под широким низким лбом. Кожа молочно-белая с розоватым оттенком. Рот полногубый, алый, одновременно нежный и жестокий.

Сильная женщина, почти моего роста. Похожа на валькирию, и, подобно этим вестницам Одина, она несла перед собой на седле, придерживая рукой, тело. Но не душа убитого воина, вырванная из битвы и переносимая в Валгаллу. Девушка. Девушка с крепко связанными руками, с головой, безнадежно опущенной на грудь. Ее лица я не видел, оно было скрыто под вуалью волос. Волосы красновато-коричневые, а кожа такая же прекрасная, как у всадницы.

Над головой женщины-волчицы летел белоснежный сокол, опускаясь и поднимаясь, но все время держась над нею.

За ней двигалось с десяток других женщин, молодых и мускулистых, с медно-красными, ржаво-красными и бронзово-красными волосами, висевшими свободно или собранными на голове. У всех груди обнажены, все в коротких юбках и в полусапожках. В руках у них длинные копья и маленькие щиты. И все похожи на валькирий, этих щитоносиц асов. Проезжая, они негромко напевали странную мелодию.

Женщина-волчица и ее пленница свернули на газон и исчезли из виду. Поющие женщины последовали за ними.

Сверкнули крылья опускающегося и поднимающегося сокола. И они тоже исчезли.

8. ЭВАЛИ

Золотые пигмеи пересвистывались, в глазах их горела жгучая ненависть.

Маленький мужчина коснулся моей руки, заговорил быстрыми певучими звуками, указывая на противоположный берег реки. Очевидно, он говорил, что мы должны пересечь ее. Он замолк, прислушиваясь. Маленькая женщина сбежала по поломанным ступеням. Мужчина гневно защебетал, подбежал к Джиму, начал бить его кулаком по ногам, как бы заставляя встать. Потом побежал вслед за женщиной.

– Вставай, индеец! – нетерпеливо сказал я. – Они нас торопят.

Он покачал головой, как человек, отгоняющий остатки сна.

Мы быстро спустились по полуразрушенной лестнице. Маленький мужчина ждал нас; по крайней мере он не убежал, потому что если и ждал, то делал это весьма странно. Он танцевал в маленьком круге, причудливо размахивая руками и напевая необычную мелодию из четырех нот, снова и снова повторяя эти ноты в различной последовательности. Женщины не было видно.