Обитатели холмов - [148]

49 ВОЗВРАЩЕНИЕ ОРЕХА

Вдвоем, везучие, как черти,

Мы шли с тобой дорогой смерти —

И крепче всяких страшных клятв

Тот матерьял,

Что нас спаял.[37]

Роберт Грейвз. «Два фузилера»

Хотя Генерал Дурман порой и походил на сумасшедшего, он все же умел принимать правильные решения. Все понимали: не будь его, в то утро на Уотершипском холме погиб бы не один кролик. Так быстро, так тихо выскочил вслед за Черничкой и Одуванчиком на лужайку пес, что задремавший под кустиком после тяжелой ночи гвардеец и пикнуть не успел, как собака сбила его с ног и тут же прикончила. Потом пес схватился с Дурманом, а еще позже он носился вдоль обрыва, с лаем бросаясь на каждый куст. Но кролики уже успели разбежаться и спрятаться. Под конец пес поймал бедолагу, который порезался о стекло, и, довольный, помчался обратно к дому.

И речи не могло идти о новой атаке. Эфрафцы думали только о том, как бы унести ноги. Генерал исчез. Двое из тех, чья жизнь должна была оборваться этой ночью, навели на него пса, — так подумали все гвардейцы до единого. Точь-в-точь, как загадочную лису и большую белую птицу. Значит, Барвинок, у которого и воображения-то вообще нет, действительно слышал в норе собачье рычание. Дрема, Вереск и еще четверо оставшихся в живых эфрафцев, стуча зубами от страха, посовещались в кустах крапивы и решили немедленно уходить из этого ужасного места, где и так чересчур задержались.

Не будь Дремы, наверное, никто бы из них гак и не добрался до Эфрафы. Но даже он, опытнейший патрульный, не привел домой и половины своего отряда. Трое или четверо новобранцев до того перепугались собаки, что их так и не смогли найти, и что с ними сталось, никто не знает. И перед «на-Фритом» лишь четырнадцать-пятнаддать кроликов двинулись с Дремой в обратный путь, в сторону дома, откуда они пришли всего-навсего днем раньше. Все понимали, что добраться до Эфрафы засветло не удастся — многие просто валились с ног от усталости, и настроение было у всех хуже некуда. Плохие вести разносятся быстро. По холмам пролетел слух, что страшный Генерал Дурман разбит в пух и прах вместе со всей своей Ауслой при Уотершипском холме, а теперь жалкие ее остатки, поджав хвосты, улепетывают восвояси, И Тысяча встрепенулась — вскоре по следу Дремы бежали лисицы, ласки и даже удравшие с ферм коты. На каждом привале Дрема недосчитывался то одного, то другого товарища, и никто не знал, куда он подевался. Среди пропавших оказался и Вереск. Но с самого начала все понимали, что без Генерала ему в Эфрафу лучше и не показываться. Один только Дрема, несмотря на свой страх и все трудности этого возвращения, держался молодцом На следующий день, после полудня, когда тыловое Подразделение вышло в «силфли», среди караулов прошла горстка измученных кроликов. Даже Дрема валился с ног и едва-едва доложил Совету о случившейся катастрофе. Но в «Улье» мало кто обратил на них внимание — мысли кроликов были заняты лишь Орехом и Шишаком. Шишак лежал, кажется, при смерти. Из полудюжины ран сочилась кровь. Он лежал с закрытыми глазами в том самом переходе, который защищал до конца, и не отозвался даже тогда, когда Хизентли сказала ему, что эфрафцы разбиты и городок спасен. Потом крольчихи осторожно расширили тоннель и по очереди хлопотали возле Шишака, зализывая его раны и прислушиваясь к неровному, тяжелому дыханию.

А Черничка и Одуванчик пробрались в нору еще раньше, через Кехааров ход, который засыпан был не до конца, и рассказали, как все случилось. Одуванчик не знал, что произошло с Орехом после того, как оторвался пес; и когда день повернул к вечеру, каждый думал уже о самом худшем. Наконец Плошка, встревоженный, приунывший, решил сам отправиться в «Орешник». Пятик тотчас же заявил, что пойдет вместе с ним, и приятели, пробежав по лесу, вместе спустились по северному склону. Они успели отбежать совсем недалеко, когда Пятик, взобравшись на муравейник, чтобы увидеть весь склон, заметил на западе приближавшегося кролика. Они побежали навстречу и вдруг узнали Ореха. Пятик кинулся к нему, а Плошка опрометью понесся в «Улей» сообщить хорошую новость.

В «Улье», послушав каждого, в том числе и Крестовника, чтобы представить себе все, что здесь происходило, Орех отправил Падуба и с ним еще троих на разведку, выяснить, действительно ли эфрафцы убрались восвояси. Потом он пошел в тоннель, где лежал Шишак. Рядом с Шишаком сидела Хизентли.

— Он недавно проснулся, Орех-рах, — сказала Хизентли. — Спросил о тебе, а потом пожаловался, что очень болит ухо.

Орех потрогал носом намокшую от крови пушистую «шапочку». Из раны хлынула кровь и брызнула на Ореха.

— Ты победил, Шишак, — сказал он, — Они сбежали.

Шишак не шелохнулся. Потом приоткрыл один глаз, раздул щеки и обнюхал Ореха. Он молчал, и Орех не знал, понял его Шишак или нет. Наконец Шишак прошепелявил;

— Так мы распили Генерала Турмана, та?

— Та, та, — ответил Орех. — Я пришел, чтобы помочь тебе подняться в «силфли», Шишак. Тебе пора подкрепиться, да и раны тебе наверху мы лучше прочистим. Пошли, день чудесный — зеленый и солнечный.

Шишак привстал и выполз в разоренный «Улей». Тут он без сил опустился на землю, передохнул, снова поднялся и добрался до Кехаарова хода.