Обитатель лесов - [105]

— Неужели вам случалось преследовать его?! — воскликнул молодой вакеро.

— Нет, я не рискнул, а один техасский охотник решился и потом пересказал мне подробности…

— Так вы должны рассказать нам все, как было, — упрашивал вакеро, потирая руки. — Эй, Санчец, дай-ка сеньору Энцинасу глоточек вина: ничто так не освежает память, как божья роса наших виноградников.

— У этого молодого человека порой мелькают превосходные мысли, — воскликнул охотник. — Ну, так я вам расскажу, что сам узнал. Один англичанин, довольно забавный господин, путешествовал со своим дядюшкой, который был не менее оригинален, чем его питомец. Англичанин, слышавший про Белого Скакуна степей предложил техасскому охотнику тысячу пиастров, если он поймает это диво. Товарищи техасца отсоветовали ему приниматься за такое дело, но парень не послушался и решил добыть себе этого самого быстрого и сильного коня из всех известных ему коней. Добыв снасти, он начал разведывать пути к тем местам, где Белый Скакун любил пить воду. Следует заметить, что этот скакун, вопреки обыкновениям прочих лошадей, которые живут и умирают на одном любимом месте, имеет несколько таких мест для водопоя. Охотник собрался в путь и после нескольких дней поисков увидел коня, которого искал. Надо вам заметить, что этот скакун до того быстроногий, что если его сегодня видели здесь, то завтра он будет за двести миль. Под техасцем была необыкновенно быстрая лошадь, и он, как я вам сказал, нисколько не верил тем страшным историям, которые слышал о Белом Скакуне. Ему хотелось во что бы то ни стало получить обещанное ‘ему вознаграждение. Увидев скакуна, охотник погнался за ним, держа наготове лассо и перепрыгивая через рвы и утесы. Его лошадь летела с такой быстротой, что он каждую минуту приближался к Белому Скакуну. Впрочем, это происходило не от того, как меня уверял техасец, что силы скакуна ослабели, а от того, что тот время от времени оборачивал назад голову, чтобы посмотреть на своего преследователя, и таким образом терял время. Техасец пользовался этим моментом, чтобы приблизиться к удивительному коню. Напротив, силы преследуемого животного, казалось, удваивались. Обыкновенно когда лошадь устает, глаза ее все более тускнеют, но глаза этого коня злобно сверкали из-под нависшего на лоб клока волос и белой гривы, с каждой минутой становясь все огненнее. Тем не менее расстояние уменьшалось, а зрачки Белого Скакуна начали все сильнее и сильнее метать искры. Впрочем, то было не единственное обстоятельство, поразившее техасца, хотя подобных чудес охотник замечал много, и лишь соблазнительная сумма в тысячу пиастров могла придать ему немного мужества. Уже наступила ночь, а техасцу никак не удавалось приблизиться к коню со своим лассо. Кроме того, охотник очень удивился тому, что копыта лошади, не имевшие подков, высекали искры из каменистой почвы, так что только благодаря этому посверкиванию техасец мог различать Белого Скакуна. Хотя охотник и не в состоянии был объяснить себе, каким образом роговые копыта могли производить искры, а глаза лошади сверкать так странно…

Вдруг сильный лай бульдога прервал рассказ охотника на буйволов.

Впрочем, через несколько минут Озо опять улегся к огню. Казалось, он с вниманием прислушивается к рассказу охотника, как и вакеро. Не было особого повода предполагать, что лай бульдога предвещал приближение индейца. Энцинас продолжал свой рассказ:

— Итак, наш техасец решительно не понимал, как объяснить себе причину этих искр и огня, сверкавшего в глазах скакуна. Но так как плата, предложенная ему за поимку, была слишком значительна, чтобы питать страх, он с еще большим рвением пустился в преследование. Вскоре он мог с удовольствием заметить, что прыть скакуна стала уменьшаться. Но вдруг он увидел, что скакун остановился, повернул назад, заржал и вытянул шею по направлению к горизонту. Техасец дал своей лошади шпоры, ибо она тоже начала утомляться, и, держа лассо в руках, кинулся на скакуна. Вдруг петля распустилась в воздухе. Техасец взмахнул над головой скакуна одной развернутой веревкой, которой нельзя было ничего захватить. Несмотря на то, что лошадь его была в таком разбеге, что он почти наткнулся на скакуна и мог даже достать рукою. Техасец начал ругаться, как безбожник, видя, что не может употребить в дело свое лассо, но вскоре его недовольству был положен конец. Белый Скакун вскинул задние ноги и ударил копытами прямо в грудь лошади всадника, притом так сильно, что конь и седок покатились друг через друга, точно так, как вы теперь свалились в озеро, — прибавил Энцинас, обращаясь к вакеро, сушившему свое платье. — Когда техасец поднялся на ноги, скакуна и след простыл, лошадь же охотника не была уже в состоянии встать. Железные копыта внезапно исчезнувшего Белого Скакуна пробили ей грудь, но это было к счастью техасца, потому что, сделай он лишний шаг, он неминуемо свалился бы в бездонную пропасть, на краю которой скакун остановился. Я повстречался с техасцем, — заключил рассказчик, — когда он возвращался назад, и он рассказал мне то, что вы теперь слышали.