Обитатель лесов - [106]

Этот рассказ, в котором, бесспорно, была тень достоверности, не подвергся ни малейшей критике со стороны полудиких слушателей, окружавших Энцинаса. На несколько минут водворилось глубокое молчание, в продолжение которого царствовавшая в лесу тишина нарушилась только треском пылавшего костра.

— Следовательно, вы можете заключить из этого, — сказал упомянутый нами вакеро, — что нашему бедному Франциско это преследование Белого Скакуна, который, несмотря на свои пятьсот лет, все еще кажется таким молодым, не пройдет даром.

— Я этого опасаюсь, — сказал охотник на буйволов, качая головой. — Разве только я ошибся, и великолепный конь, которого мы все видели, не Белый Скакун.

— Да нет, верно, то был в самом деле Белый Скакун, — отвечали все загонщики вместе, восхищаясь мыслью, что они тоже в своей жизни видели чудесное животное.

Видя, что господа их уже давно удалились в палатки, загонщики стали по примеру Энцинаса укладываться на траве вокруг огня, как вдруг опять залаяла собака.

— Вероятно, это какой-нибудь путешественник, — небрежно заметил Энцинас, опираясь на локоть и глядя вокруг хладнокровным взором, стараясь показать, что он вполне уверен в своих словах.

Действительно, несколько минут спустя на окраине круга, освещенного пламенем костра, показались два всадника. Они выехали на просеку из чащи леса.

Первый из всадников сдержал свою лошадь и с любопытством стал оглядывать живописную картину: расстилавшееся перед ним серебристое озеро, на берегу которого были раскинуты палатки, свет огня, дрожавший над черной поверхностью воды, и полудиких загонщиков, сидевших вокруг костра. Одни едва выдавались из тени, а другие застыли в отблесках яркого пламени.

Второй всадник был вооружен длинной винтовкой и держал в руке уздечку лошади, навьюченной разными легковесными атрибутами путешествия, заключавшимися в двух кожаных чемоданах, перекинутых через ее спину.

Пока первый всадник был погружен в созерцание живописной сцены, внезапно открывшейся его глазам, второй, казалось, внимательно рассматривал людей и всю обстановку.

— Исполните вашу обязанность, — сказал первый по-английски, обращаясь ко второму.

— Моя обязанность уже исполнена, — ответил последний, — ваша милость будет находиться здесь в полной безопасности.

При этих словах он с закинутым за спину ружьем направился, к группе лежавших загонщиков и на довольно плохом испанском языке обратился к ним, согласно обычаю, господствовавшему в саванне, с просьбой дозволить присесть подле костра. Дозволение на эту просьбу было дано с вежливостью, свойственной мексиканцам всех сословий.

Пока он слезал с седла и снимал вещи с вьючной лошади, приблизился к костру и первый всадник, остававшийся до того времени в стороне. Он слегка поклонился загонщикам и охотникам, пристально разглядывавшим его, и тоже слез с лошади, но не вымолвил ни слова. За исключением его благородной наружности, в его личности не заключалось ничего примечательного. Его одежда была чисто мексиканская, лицо же за темнотой было трудно разглядеть. Только когда он снял свою шляпу, чтобы обмахивать ею себя в виде веера, можно было рассмотреть, что лицо его представляло вполне английский тип. Что же касается одежды его спутника, то она нисколько не походила на его костюм и состояла из охотничьей куртки оливкового цвета, сработанной из довольно плохо выделанной оленьей шкуры, и длинных кожаных гамаш бледно-желтого цвета. Путешественник этот был среднего роста, по наружности ему можно было дать лет пятьдесят; по крайней мере предположение это подтверждали огромная плешь на голове и несколько седых прядей, рассыпавшихся по воротнику его рубашки. Несмотря на седины, тело его, казалось, обладало железной силой. Большой охотничий нож, засунутый в особый мешочек, рог с порохом и широкая шляпа с несколькими странными вырезками дополняли его одеяние, которое, за исключением охотников на буйволов, прочие загонщики видели первый раз в жизни. Хотя американец этот, очевидно, состоял в услужении своего спутника, однако ни мало не обращал внимания на лошадь последнего, который сам принялся расседлывать и разнуздывать коня.

Покончив с этим делом, англичанин нагнулся, чтобы поднять с земли валявшийся возле его чемодана предмет. Показывая его прочим загонщикам, англичанин спросил:

— Не принадлежит ли эта шляпа кому-нибудь из вас, господа?

— Да, — ответил один из загонщиков удивленным тоном, — эту шляпу несколько часов назад я видел на Франциско.

Шляпа начала переходить из рук в руки, причем все узнавали в ней собственность того вакеро, возвращения которого все ждали с нетерпением.

— Что я вам говорил! — воскликнул Энцинас, — человек, который пускается в погоню за Белым Скакуном, всегда делается жертвой какого-нибудь колдовства.

Этот последний случай уже сам по себе пробудил бы во всех слушателях несомненную веру в истину его рассказа, если бы к тому не присоединились еще подтверждение со стороны англичанина, который при последних словах воскликнул:

— Этого самого Скакуна степей я преследую от границ Техаса. Приходилось ли вам его видеть?

— Он сегодня пил воду из озера, которое вы видите перед собой. Не вы ли предлагали одному техасскому охотнику тысячу пиастров за то, чтобы он вам поймал этого коня? — спросил Энцинас.