Обетованная земля - [96]
— Думаешь, у него и вправду сын болен? — спросил я Хирша, когда мы уже ехали вниз в роскошном лифте.
— Почему бы и нет? Он же не прикрывался болезнью сына, чтобы меньше заплатить.
— Может, у него вообще нет сына?
— Ну это вряд ли. Еврей не станет так страшно шутить с собственной семьей.
Сопровождаемые сверканьем зеркал, мы вышли на улицу.
— Зачем ты меня вообще брал? — спросил я. — Я же ни слова не сказал.
Хирш улыбнулся:
— По старой дружбе. По законам «Ланского кодекса». Чтобы расширить твой кругозор.
— Над моим кругозором и так есть кому поработать, — буркнул я. — Начиная с Мойкова и кончая Сильвером и Реджинальдом Блэком. К тому же что не все евреи ангелы, я и так давно усвоил.
Хирш рассмеялся:
— А вот чего ты не усвоил, так это, что человек в действительности никогда не меняется. Ты все еще веришь, будто несчастье изменяет человека в лучшую или худшую сторону. Роковое заблуждение! А взял я тебя, потому что ты похож на нациста, — чтобы Блюменталя запугать.
Мы нырнули во влажную духоту раскаленной улицы будто в парилку.
— Да кого в Америке этим запугаешь? — бросил я.
Хирш остановился.
— Дорогой мой Людвиг, — начал он, — неужели ты все еще не понял, что мы живем в эпоху страха. Страха подлинного и мнимого? Страха перед жизнью, страха перед будущим, страха перед самим страхом. И что нам, эмигрантам, уже никогда от страха не избавиться, что бы там ни случилось? Или тебе не снятся сны?
— Почему же, бывает. А кому не снятся? Даже американцы видят сны!
— У них совсем другие сны. А у нас из-за этого проклятого страха жизни душа навсегда ушла в пятки. Днем с этим еще как-то можно совладать, но вот ночью. Какая там во сне сила воли? Какой самоконтроль? — Хирш засмеялся. — И Блюменталь тоже это знает. Поэтому и сломался так быстро. Поэтому, а еще потому, что он все-таки сделал хороший гешефт. Марки, которые он прикарманил, вдвое дороже стоят. Потребуй я с него полную сумму, он сражался бы до последнего, невзирая даже на больного сына. У всякого преступления свои законы.
Легким, пружинистым шагом Хирш рассекал остекленевшее варево послеполуденного зноя. Он снова напоминал себя прежнего, каким был во Франции. Лицо энергичное, даже как будто острее, чем обычно, и полное жизни; похоже, это было в первый раз, когда он в Америке почувствовал себя в своей стихии.
— Думаешь, Блюменталь завтра отдаст деньги?
Он кивнул:
— Отдаст обязательно. Не может он сейчас допустить, чтобы на него донесли.
— А у тебя разве есть что-нибудь, чтобы на него донести?
— Ровным счетом ничего. Кроме его страха. Но этого вполне достаточно. С какой стати ему из-за тысячи с чем-то там долларов рисковать американским гражданством? Все тот же старый ланский блеф, Людвиг, только в новом облачении. Наряд не слишком элегантный, к тому же порядком испачканный, но что делать, если без этой грязи справедливости никак не помочь?
Мы остановились возле радиомагазина, где хозяйничал Хирш.
— Как поживает прекрасная Мария Фиола? — поинтересовался он.
— Ты считаешь ее красавицей?
— Красавица — это Кармен. А ведь твоя подруга боится жизни.
— Что?
Хирш засмеялся:
— Я имею в виду не ту ее сторону, что на поверхности. Она боится соприкосновения с другой, глубокой и напряженной стороной жизни — жизни, полной чистого отчаяния. Неужели ты это еще не заметил?
— Нет, — сказал я. Острая боль внезапно пронзила меня. «Все кончено!» — подумал я.
— Чистейший бриллиант отчаяния, — сказал Роберт Хирш. — Без примеси горечи. — Я внимательно смотрел на него. — И без раскаяния, продолжал он. — Но там есть и оборотная сторона — у него нет будущего. Лишь настоящее. Не оскверненное даже надеждой. Веселое спокойствие чистого отчаяния. Радость освобожденного от желания. А иначе как можно было бы его вынести здесь? — Он постучал по стеклу витрины, за которым сверкали радиоприемники и электропылесосы. Потом горько усмехнулся. — Вперед, в заурядность торговли и гешефта! Но не забывай: земля все еще сотрясается у нас под ногами! И только если мы будем сотрясаться вместе с ней, мы сумеем спастись. Самая большая опасность подстерегает того, кто думает, будто он уже спасся. Смелее в бой!
Хирш распахнул дверь. Наружу вырвался холодный поток кондиционированного воздуха, будто мы вошли в могилу.
— Хандра? — спросил Мойков.
— Средней тяжести, — отозвался я. — Не для водки. Обычная хандра бытия.
— Но не жизни?
— И жизни тоже, Владимир. Правда, более оптимистичная. Нужно больше наслаждаться жизнью и жить осмысленней. Напряженнее. С дрожью. Наказ Роберта Хирша.
Мойков рассмеялся. Сегодня вместо униформы он надел очень просторный костюм, который болтался на нем, придавая ему сходство с огромной летучей мышью, и большая мягкая шляпа.
— О смысле жизни всегда интересно побеседовать, — сказал Мойков. — За этими разговорами и жить забываешь. Очень удобная замена. Но сегодня, к сожалению, я не могу. Должен спасать гостиницу. Рауль, столп всего нашего благосостояния, надумал съехать. Хочет снять квартиру. Для гостиницы это была бы катастрофа. Он ведь занимает у нас самые роскошные апартаменты. Молись своему богу, чтобы он остался, иначе нам придется поднимать цены на все номера.
«Жизнь взаймы» — это жизнь, которую герои отвоевывают у смерти. Когда терять уже нечего, когда один стоит на краю гибели, так эту жизнь и не узнав, а другому эта треклятая жизнь стала невыносима. И как всегда у Ремарка, только любовь и дружба остаются незыблемыми. Только в них можно найти точку опоры. По роману «Жизнь взаймы» был снят фильм с легендарным Аль Пачино.
Роман известного немецкого писателя Э. М. Ремарка (1898–1970) повествует, как политический и экономический кризис конца 20-х годов в Германии, где только нарождается фашизм, ломает судьбы людей.
Антифашизм и пацифизм, социальная критика с абстрактно-гуманистических позиций и неосуществимое стремление «потерянного поколения», разочаровавшегося в буржуазных ценностях, найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлена в романе «Три товарища».Самый красивый в XX столетии роман о любви…Самый увлекательный в XX столетии роман о дружбе…Самый трагический и пронзительный роман о человеческих отношениях за всю историю XX столетия.
Они вошли в американский рай, как тени. Люди, обожженные огнем Второй мировой. Беглецы со всех концов Европы, утратившие прошлое.Невротичная красавица-манекенщица и циничный, крепко пьющий писатель. Дурочка-актриса и гениальный хирург. Отчаявшийся герой Сопротивления и щемяще-оптимистичный бизнесмен. Что может быть общего у столь разных людей? Хрупкость нелепого эмигрантского бытия. И святая надежда когда-нибудь вернуться домой…
Роман «Триумфальная арка» написан известным немецким писателем Э. М. Ремарком (1898–1970). Автор рассказывает о трагической судьбе талантливого немецкого хирурга, бежавшего из фашистской Германии от преследований нацистов. Ремарк с большим искусством анализирует сложный духовный мир героя. В этом романе с огромной силой звучит тема борьбы с фашизмом, но это борьба одиночки, а не организованное политическое движение.
В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.
Твен с компаньоном берут напрокат комету сроком на несколько десятков лет и организуют космический круиз для всех желающих. Для удобства путешественников в хвосте кометы будут оборудованы 1 000 000 комфортабельных кают. О других подробностях готовящегося полета читайте в самом объявлении.
Перед Долли Фостер встал тяжёлый выбор. Ведь за ней ухаживают двое молодых людей, но она не может выбрать, за кого из них выйти замуж. Долли решает узнать, кто же её по-настоящему любит. В этом ей должна помочь обычная ветка шиповника.
На что только не пойдёшь ради собственной рекламы. Ведь если твоё имя напечатают в газетах, то переманить пациентов у своих менее достойных коллег не составит труда. И если не помогают испытанные доселе верные средства, то остаётся лишь одно — уговорить своего друга изобразить утопленника, чудом воскресшего благодаря стараниям никому дотоле неизвестного доктора Томаса Краббе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Франсиско Эррера Веладо рассказывает о Сальвадоре 20-х годов, о тех днях, когда в стране еще не наступило «черное тридцатилетие» военно-фашистских диктатур. Рассказы старого поэта и прозаика подкупают пронизывающей их любовью к простому человеку, удивительно тонким юмором, непринужденностью изложения. В жанровых картинках, написанных явно с натуры и насыщенных подлинной народностью, видный сальвадорский писатель сумел красочно передать своеобразие жизни и быта своих соотечественников. Ю. Дашкевич.