Обет молчания - [5]
— Что случилось?
Она пыталась разобрать слова. Они не имели никакого смысла, и поначалу она подумала, что сестра Гидеон бредит. Слова эти были пронизаны таким невыразимым ужасом, что медсестра сама не на шутку испугалась.
Сестра Гидеон мучительно выкрикивала во сне что-то невнятное.
— Бунуку!
Ее голос казался чужим, пронзительным, детским, охваченным паникой. Встав и подойдя к ее кровати, медсестра увидела, что ее подопечная лежит абсолютно спокойно, мокрые пятна слез покрывают ее щеки.
— Бунуку!
Глава 3
— Бунуку!
Четырнадцать часов спустя заключенная под номером Т307805 лежала, свернувшись клубком, на узкой металлической кровати в тюрьме Холлоуэй в северной части Лондона.
— Бунуку!
Ее словно ударило электрическим током. О боже! Что это?
Эти слова, предупреждение о надвигающейся опасности, были понятны только ей, она помнила их с детства. Это был не сон. Она могла поклясться, что отчетливо слышала голос, полный отчаяния и страха, прокричавший эти слова ей в самое ухо.
Она ощутила, как вскипают в ней знакомые чувства гнева и негодования и она не в силах справиться с ними. Сознание собственного бессилия сводило ее с ума. Она быстро встала. Внезапный шум разбудил Блу. Она задернула занавески. Из темноты донеслось его хриплое щебетание:
— Ты ш-ш-шикар-р-рная. Обож-ж-жаю тебя. Ты ш-ш-шикар-р-рная…
— Ш-ш-ш, — шепотом сказала она.
Обидевшись, попугай нахохлился и изо всех сил ударил клювом по колокольчику, висевшему в клетке.
Блу был одной из немногих радостей, которые она имела здесь, в женской исправительно-трудовой колонии. Ей просто необходимо было о ком-то заботиться. Как она радовалась, когда узнала, что Блу уцелел при пожаре в Нью-Холле. Только благодаря вмешательству здешнего психоаналитика спустя две недели ей разрешили забрать его. Эти две недели заставили ее остро почувствовать свое одиночество и насущную потребность кого-то любить.
Она потянулась за кружкой, стоявшей у изголовья кровати. Там, должно быть, осталось немного апельсинового сока. На кружке была наклеена картинка с надписью «Дом, милый дом».
Каждые четыре месяца в воспитательных целях с ней проводили беседы о событиях того рокового дня. Меньше всего ей хотелось обсуждать то, что творилось у нее на душе, это было слишком личным, но ей не оставалось ничего другого, кроме как рассказывать все снова и снова разным людям, которые занимались ее делом. Все они хотели заглянуть ей в душу поглубже и увидеть там сожаление и раскаяние.
За несколько недель пребывания в тюрьме Холлоуэй штатный психоаналитик Лаура Пегрэм успела познакомиться с ней. Кейт недоумевала — с чего вдруг такое внимание к ее персоне? Она рассказала Лауре Пегрэм о ночных кошмарах, в которых ее измученная душа рвалась домой, но, оказавшись дома — она видела себя гуляющей по саду, — она с ужасом осознавала, что никто из близких не узнает ее. Ей стоило немалых усилий подобрать нужные слова, чтобы описать необъяснимую ярость, временами овладевающую ее рассудком. Лаура Пегрэм слушала, комментировала, объясняла, пыталась разобраться. Она искренне желала помочь своей подопечной. Кейт аккуратно посещала курсы контроля за эмоциями, часами работала над развитием творческого мышления, критической оценки и осознанием общественных ценностей. Она пыталась научиться не загонять свои эмоции в дальний угол сознания, чем она, собственно говоря, и занималась все это время, а, позволив им вырваться на свободу, избавляться от их губительного действия. Она верила, что в конце концов это поможет ей освободиться от прошлого. От того, что произошло.
Крик эхом отозвался в ее памяти, и ярость снова начала закипать в ней. Она знала, что эти слова были призывом к действию, они несли в себе важную информацию. Она физически ощущала пульсирующую энергию, посланную ей извне. Все, с нее довольно! Она не желает ничего знать. Что еще ей может угрожать? Откуда ждать дурного? Что может быть хуже того, что с ней уже произошло? Как бы то ни было, она была почти уверена в том, что поджог свел ее шансы на условно-досрочное освобождение к нулю, и воображение рисовало ей мрачную перспективу провести за решеткой еще год, а может, два, а может, больше, прежде чем комиссия снова пожелает рассмотреть ее дело.
Но она слышала эти слова, а это значит, что ничего не изменилось. Ничего, несмотря на колоссальные усилия с ее стороны. Она думала о том, чего не могла рассказать ни Лауре Пегрэм, ни целой армии других психоаналитиков. Она думала о том, о чем нельзя было говорить ни при каких обстоятельствах. Ей казалось, что она сходит с ума.
Она сделала неглубокий вдох, ее учили этому на курсах медитации, расслабила мышцы рук и ног. Вдох. Выдох. Расслабиться.
Почувствовав небольшое облегчение, она открыла глаза. К зеркалу была прикреплена небольшая карточка, на которой было напечатано: «Что такая прекрасная девушка, как я, делает в таком ужасном месте?»
Это ужасное место было для нее единственным пристанищем. В тюрьме Холлоуэй, где под стражей содержатся более пятисот заключенных, у нее была собственная камера, своя территория. Даже несмотря на то, что двадцать четыре часа в сутки она находилась под наблюдением через стеклянную загородку, вмонтированную в стену ее камеры.
Лорен Встреча с бывшим, которого вы не видели почти десять лет, никогда не бывает удачной. Столкнуться с бывшим, когда он тебя арестовывает, — это унизительно. Наручники застегиваются на моих запястьях в тот самый момент, когда он обещает ненавидеть меня до последнего вздоха. Я не могу его винить. Он умолял меня не уходить. Он не знает, что уход от него разбил мое сердце так же сильно, как и его. Это было не ради меня. Скорее, это было ради кого-то другого.Гейдж Я уехал из города после того, как ураган «Лорен» разрушил мое сердце.
Она — Голливудская принцесса. Он — ее новый телохранитель. Он не планировал, что она предложит ему секс без обязательств при трудоустройстве. Бизнес официально смешался с удовольствием.Стелла После тяжелого публичного разрыва я зареклась не ходить на свидания. Этот договор меняется, когда мой новый телохранитель входит в парадную дверь. Хадсон совсем не похож на мужчин в этой индустрии. Он черствый, холодный и не хочет проводить со мной ни секунды дольше, чем нужно. Все меняется, когда я начинаю размораживать его ледяной покров и обнаруживаю настоящего мужчину, скрытого внутри.Хадсон Я не хочу иметь ничего общего с голливудской жизнью. То, что мое лицо красуется на обложках журналов, не похоже на приятное времяпрепровождение. Эта работа временная и была предоставлена в качестве одолжения моему брату, который заботится о своей больной жене. Моя проблема? Я узнаю настоящую Стеллу, а не ту женщину, которую показывают по телевизору. Я пытаюсь бороться со своим влечением и сохранять наши отношения профессиональными, пока она не делает предложение: секс, пока я здесь, а потом мы разойдемся в разные стороны. Как я могу отказаться?
Иногда случается так, что в одном теле уживаются сразу несколько личностей. У каждой своя судьба, свои радости и проблемы. Как же решить, какая из них настоящая? Кто здесь друг, а кто враг? Изоляция всё расставит по своим местам. Роман «История болезни» – это продолжение романа «Изоляция». Полюбившейся читателям Чиаре Манчини придётся вернуться в прошлое, отыскать точку, когда её мир раскололся, и постараться собрать его воедино, ведь на кону самое важное – семья. Есть события, на которые мы не можем повлиять, но всегда можно сделать правильный выбор и остаться человеком.
Это лето оказалось худшим за всю историю. Но один горячий плюс у него все-таки есть… Кейтлин Джексон — самая невезучая в мире сестра, ведь ее брат — поп-звезда, и она вечно находится в его тени. График, тур, фанаты, — такое ощущение, будто Коннор в одночасье стал центром вселенной. Так что когда все семейство Джексонов собирается ехать вместе с ним в турне, Кейтлин приходится попрощаться с друзьями и отбросить надежду на крутое лето. Правда, есть одна хорошая новость. На разогреве у Коннора выступает любимая группа Кейтлин с самым привлекательным солистом на планете Земля.
Думала ли я, отправляясь на свадьбу к племяннику, что моя жизнь перевернется с ног на голову? Что столкнусь лицом к лицу со своим прошлым? Влюблюсь, как школьница? Конечно, нет. Я просто хотела отдохнуть и понежиться под солнцем Марбельи. Но у судьбы оказались другие планы.
Жизнь Энни Макхью рухнула в одночасье. В автокатастрофе погибли родители, и неожиданно выяснилось, что ее свидетельство о рождении подделано, что теперь ей предстоит освободить дом, который она привыкла считать родным, а ее настоящая мать принадлежит к сливкам высшего общества.Энни полна решимости выяснить, почему Клара Бичем отказалась от нее, и звонит в дверь роскошного дома. Но попадает она в особняк не как неожиданно обретенная дочь, а совсем в ином качестве…
Стивен Кэрролл — популярный австралийский писатель, романы которого отмечены престижными литературными премиями; в прошлом рок-музыкант, драматург, театральный критик. «Венецианские сумерки — новая книга автора полюбившейся российским читателям «Комнаты влюбленных».…Жарким летним днем в одном из зеленых предместий Мельбурна тринадцатилетняя Люси Макбрайд, задремав в садовом плетеном кресле, сквозь сон услышала кто ли вздох, то ли стон — какой-то словно вымученный звук, обратившийся в печальнейшую из мелодий.
Войцех Кучок — польский писатель, сценарист, кинокритик, самый молодой лауреат главной польской литературной премии «Ника» (2004). За пронзительную откровенность, эмоциональность и чувственность произведения писателя нередко сравнивают с книгами его соотечественника, знаменитого Януша Вишневского. Герои последнего романа Кучока — доктор, писатель, актриса — поначалу живут словно во сне, живут и не живут, приучая себя обходиться без радости, без любви. Но для каждого из них настает момент пробуждения, момент долгожданного освобождения всех чувств, желаний и творческих сил — именно на этом этапе судьбы героев неожиданно пересекаются.
Что делать, если жизнь пошла наперекосяк? Тридцатипятилетняя Нина Попкинс в отчаянии: ее приемная мать умерла, а муж ушел к другой. Однако позитивная по природе Нина не настроена страдать всю жизнь. Она решает, что для счастья ей необходимо обрести новую любовь и найти своих биологических родителей. Но жизнь продолжает строить Нине козни, и поездка в приют, куда ее отдали в раннем детстве, запускает целую череду неординарных событий, заставляющих Нину и смеяться, и плакать… Увлекательная, искренняя, грустная и забавная история, в которой чувствуется глубокое понимание женских судеб и сердец.
Виртуозно упаковыванная в сотню страниц лиричная семейная сага, блестяще экранизированная. Герои классика современной американской литературы всегда ищут справедливости в непоправимо изменившемся мире и с трудом выдерживают напор страстей, которым все возрасты покорны.