Обещание страсти - [60]

— Здесь подают что-нибудь выпить? — Он мрачно смотрел на меню, написанное мелом на доске, прибитой к стене. Коктейли в нем не упоминались, зато предлагались морковный сок и подливка к моллюскам. Эдвард не выносил ни того, ни другого.

— О, Эдвард, я как-то не подумала об этом. Извини меня! — Ее глаза вновь смеялись, она шлепнула его по руке. — Ты знаешь, я и впрямь скучала по тебе. Но мне надо было побыть одной.

— Я согласился бы с этим, если бы одиночество шло тебе на пользу. Но как раз в этом я и не уверен. Ты выглядишь так, будто работа изводит тебя.

Она медленно кивнула.

— Ты прав. Становится все труднее тянуть эту колонку в газете. Может, уже пора отказаться? — Она нисколько не сожалела о том, что придется отречься от Мартина Хэллама. Невелика потеря.

— Ты серьезно? — Такая перспектива пугала его. Если она перестанет писать, как часто будет тогда появляться среди знакомых, на вечерах и приемах?

— Посмотрю. Спешить не буду. Хотя серьезно об этом подумываю. Семь лет — срок большой. Может, настало время для отставки Мартина Хэллама?

— И Кизии Сен-Мартин!

Она не ответила, спокойно посмотрела ему в глаза.

— Кизия, ты ведь не наделаешь глупостей? Я с радостью узнал о твоем решении относительно Уитни. Но означает ли это, что.!.

— Нет. Я порвала также и со своим другом в Сохо. В тот же день. Своего рода чистка. Погром. А в конце — облегчение.

— И сейчас ты совсем одна? Она наклонила голову, подумав, что его назойливость переходит все границы.

— Да. Один на один с работой. Мне это нравится. — Она одарила его сияющей улыбкой.

— Возможно, это именно то, что временно тебе нужно. Но не будь суровой и натянутой. Это не украшает тебя.

— Почему нет?

— Потому, что ты слишком хороша и слишком молода, чтобы губить себя за машинкой. Временно — да. Но не изводи себя слишком долго.

— Не изводить себя, Эдвард? Но у меня такое ощущение, что наконец-то я нашла себя.

Господи, сегодня день, когда она более всего похожа на своего отца. Что-то подсказывало Эдварду, что девушка приняла самое важное в своей жизни решение. Бесповоротно.

— Только будь осторожна, Кизия. — Он прикурил погасшую сигару, пристально посмотрел ей в глаза. — И не забывай, кто ты.

— Ты даже не можешь представить, как часто мне напоминают об этом. Не беспокойся, дорогой. Этого мне не забыть. Ты не позволишь.

Что-то жесткое снова мелькнуло в ее глазах — он почувствовал себя неуютно.

— Ну, может, пора сделать заказ? — Кизия легкомысленно помахала рукой, подзывая официанта. — Я предлагаю авокадо и омлет с креветками. Это восхитительно…

— Поймать такси?

— Нет, я прогуляюсь. В октябре я влюблена в этот город.

Стоял прозрачный осенний день, безветренный и чистый. Через месяц-другой наступят холода, но пока еще их дыхание не чувствуется. Это исключительное время года для Нью-Йорка, когда все кругом очищается, светлеет и оживает, когда хочется пересечь мир из конца в конец. И Кизия делала это.

— Ты позвонишь мне, Кизия? Не пропадай. Я волнуюсь, когда не слышу тебя неделями. Но я не хочу тебе мешать.

«С каких это пор, дорогой, с каких?»

— Ты никогда этого не делал. Спасибо за угощение. И видишь… было не так уж плохо!

Она быстро обняла его, поцеловала в щеку и пошла. На углу, ожидая зеленого света, махнула на прощание рукой.

Она пошла по Третьей авеню к Шестидесятой улице, затем свернула в западную часть города, к парку. Это уводило ее в сторону, но домой она не спешила. Работа шла легко, а потому можно не торопиться домой в такой чудный день. Глубоко вдыхая свежий воздух, она с улыбкой смотрела на краснощеких детишек, играющих на улице. В Нью-Йорке редко встречаются дети со здоровым румянцем. Обычно на их личиках либо серо-зеленый оттенок глубокой зимы, либо бледные следы жаркого лета. Весна мимолетно опускается на Манхэт-тен. Но осень… осень, с хрустящими яблоками на овощных прилавках и тыквами, из которых вырезают забавные маски к Дню всех святых! Свежий ветер разгоняет скучные облака, будоража гуляющих. Жители Нью-Йорка не страдают от октября, они им наслаждаются. Люди счастливы, веселы и оживленны.

Кизия с удовольствием гуляла в парке. Вокруг ее ног шелестели опавшие листья. Дети катались в каретах, запряженных пони. Звери в зоопарке поворачивали ей вслед головы. Вдруг до нее донесся звон колокольчиков — начинала работать музыкальная карусель. Кизия вместе с детьми и их родителями остановилась, чтобы полюбоваться зрелищем. Это было забавно. Дети. Наверное, удивительно иметь рядом с собой маленького человечка… С кем можно посмеяться, вытереть мороженое с подбородка, уложить в кроватку, почитав перед сном, или прижаться к нему покрепче, когда утром он заберется к тебе в постель. Но позже придется объяснять, кто он такой, чего от него ждут и что ему следует делать, когда он повзрослеет и влюбится. Именно по этой причине Кизии не хотелось иметь детей. Зачем подвергать эксперименту кого-то еще? Достаточно того, что она сама все эти годы вынуждена нести этот крест. Никаких детей. Никогда.

Колокольчики замолкли, позолоченные зверюшки прекратили свой механический вальс. Детишки стали расходиться. Побежали к уличным торговцам. Кизия наблюдала за ними. Неожиданно захотелось купить себе красный надувной шар. Так она и сделала, привязав к пуговице на рукаве. Шар плясал на ветру выше головы и ниже ветвей склонившихся деревьев. А она смеялась. Хотелось бежать вприпрыжку до самого дома.