Обещание страсти - [24]

— Нет, до сих пор все шло нормально. Рос профессионализм, росло мастерство, однако лишь ло определенного уровня. Когда-то должен наступить перелом. Момент, когда вы больше не сможете «встраиваться», делать все по своему вкусу. Вам следует решить, чего вы действительно хотите, и поступать соответственно.

— А почему вы думаете, что я так не поступаю? — Она удивилась, когда он отрицательно покачал головой.

— Нет, не поступаете. Но думаю, что уже пора.

— То есть?

— Решить, кем вы хотите быть. К.-С. Миллер, пишущей серьезные материалы, которые действительно помогут сделать карьеру; Мартином Хэлламом, под псевдонимом сплетничающим о своих друзьях, или достопочтенной Кизией Сен-Мартин, порхающей по балам дебютанток и «Тур д'Аржан» в Париже. Вы не можете быть сразу всеми, Кизия. Даже вы.

— Не говорите мне таких вещей, Симпсон! — Он, безусловно, сумел вывести ее из равновесия, и все из-за статьи про какого-то бывшего уголовника, ставшего профсоюзным агитатором. Какой абсурд! — Вы прекрасно знаете, что колонка Мартина Хэллама для меня не больше, чем шутка, — с раздражением продолжала она. — Я никогда не относилась к ней серьезно, а уж последние пять лет — в особенности. И вы отлично знаете, что для меня по-настоящему важна только моя работа как К.-С. Миллер. Балы дебютанток и ужины в «Тур д'Аржан», как вы выразились, — это то, чем я иногда занимаюсь, чтобы провести время, по привычке, и для того, чтобы продолжать колонку Хэллама. Я не продаю свою душу за этот образ жизни. — Она прекрасно понимала, что лжет.

— Не уверен, что это правда, но даже если так, то рано или поздно вы все равно обнаружите, что приходится платить — или душой, или карьерой.

— Не драматизируйте.

— Я не драматизирую. Просто говорю откровенно. И беспокоюсь за вас.

— Ну так не беспокойтесь. По крайней мере по этому поводу. Вы знаете, как я должна поступать, знаете, чего от меня ждут. Невозможно разделаться с многовековой родословной, просидев несколько лет за пишущей машинкой. Кроме того, многие пишущие люди работают под псевдонимами.

— Да, но они не живут под псевдонимами. И я не согласен с вами относительно родословной. Вы правы в том смысле, что с традициями предков и впрямь не разделаешься за несколько лет. Традиции можно изменить лишь резко, внезапно, путем кровавой революции.

— Не думаю, что это необходимо.

— А точнее, не думаете, что это «благородно», не так ли? Вы правы, это неблагородно. Революции не бывают благородными, а перемены — легкими. Мне начинает казаться, что вам самой будет полезно прочитать книгу Джонса, По-своему вы тоже в темнице почти тридцать лет. — Он заглянул ей в глаза, и голос его смягчился. — Кизия, неужели вам нравится эта жизнь? Жизнь, которая лишает вас счастья?

— Дело не в этом. К тому же бывают ситуации, когда нет выбора. — Она отвела взгляд, одновременно раздраженная и обиженная.

— Вот именно об этом мы и говорим. Выбор есть всегда. — Разве сама она этого не знала? — Вы собираетесь ломать себе жизнь ради какого-то дурацкого «долга», только для того, чтобы угодить опекуну, из-под влияния которого вы уже лет десять как вышли? Хотите порадовать родителей, которых уже двадцать лет нет в живых? Почему заставляете себя? Почему? Потому что они умерли? Бога ради, вы в этом не повинны, и времена к тому же изменились. Да и вы сами изменились. Или вы хотите оправдать ожидания молодого человека, с которым помолвлены? Если причина в нем, то, вероятно, наступит время, когда вам придется выбирать между ним и работой, и лучше, чтобы вы уже сейчас отдавали себе в этом отчет.

Какой молодой человек? Уит. Смешно. И почему Симпсон решил сейчас обо всем этом говорить? Ни о чем таком раньше не было и речи. Почему именно сейчас?

— Если вы имеете в виду Уитни Хэйуорта, то я с ним не помолвлена и не собираюсь. Самое большее, что я могу из-за него стерпеть, — это скуку в течение вечера. Так что по этому поводу вы беспокоитесь напрасно.

— Рад слышать. Тогда в чем дело, Кизия? Зачем нужна двойная жизнь?

Она глубоко вздохнула и посмотрела на свои руки, сложенные на коленях.

— Потому что каким-то образом им удалось внушить мне, что если даже на минуту вы уроните чашу Святого Грааля или отставите ее в сторону на один день, то рухнет целый мир и вы будете в этом виновны.

— Позвольте открыть вам великую тайну — мир не рухнет. С миром ничего не случится. К вам не явятся призраки родителей, а ваш опекун не наложит на себя руки. Живите для себя, Кизия. Вы должны жить настоящей жизнью. Сколько можно лгать?

— Разве псевдоним — ложь? — Слабая защита, и Кизия сама это понимала.

— Нет, ложь, как вы им пользуетесь. Вы используете псевдоним, чтобы вести две жизни, абсолютно отдельные друг от друга. У вас два лика. Один — долг, другой — любовь. Вы словно замужняя женщина, которая имеет любовника и не желает ни от чего отказываться. Думаю, это очень тяжкое бремя. И никому не нужное. — Он посмотрел на часы и слегка покачал головой. — А сейчас извините меня. Я браню вас почти целый час. Но мне уже давно хотелось об этом поговорить. Со статьей про Джонса поступайте как знаете, но подумайте немного над нашим разговором. Думаю, он был важным.