Обещание страсти - [12]

Кизия кивнула.

— Я так и думала.

— Ваше, полагаю, тоже, мадам Зоркий Глаз. — Марина, довольная, кивнула, но Кизия знала, что платье всего лишь копия. — Знаешь, я вернулась два дня назад, но чувство такое, будто никуда и не уезжала. — Поддерживая беседу, Кизия время от времени оглядывала зал.

— Мне это знакомо. Я вернулась на прошлой неделе, чтобы отдать детей в школу. После того как мы побывали у ортодонта, заказали школьную форму и обувь, посетили три дня рождения, я уже забыла о том, что куда-то ездила. Я готова к новому летнему сезону. Где ты была в этом году Кизия?

— На юге Франции, а два последних дня — у Хилари в Марбелья. А ты, Марина?

— Целое лето в Хэмптоне. Ужасно скучно. У меня бывали летние сезоны и получше. Кизия приподняла бровь.

— А в чем дело?

— Никаких мужчин, вообще ничего такого…

Ей вот-вот исполнится тридцать шесть, и пора уже побеспокоиться о мешках под глазами. Прошлым летом «восхитительный врач» в Цюрихе подтянул ей грудь. Кизия намекнула на это в своей колонке, и Марина была вне себя от ярости.

Тиффани ездила на лето в Грецию, а еще несколько дней провела у дальних родственников в Риме. Биллу надо было вернуться домой пораньше. «Буллок и Бенджамин» требовала постоянного внимания своих директоров. Но Биллу это очень нравилось. Работа заставляла его забывать о еде, о сне и о любви. Само сердце его билось в такт колебаниям рынка. Так писал Мартин Хэллам в своей колонке. Но Тиффани его понимала: таким же был и ее отец. Президент фондовой биржи лишь за месяц до инфаркта, что свел его в могилу, удалился от дел, занявшись игрой в гольф. Смерть настигла его между биржей и курсами гольфа. Жизнь матери Тиффани была менее напряженной. Как и дочь, она пила. Но гораздо меньше.

Тиффани гордилась Биллом. Он был значительным лицом. Даже более значительным, чем ее отец. Или брат. А брат, черт возьми, работал не меньше Билла. Так говорила Глория. Брат был одним из юристов фирмы «Уиллер, Споулдинг и Форбс», принадлежавшей к старейшим на; Уоллстрит. Но самым важным учреждением Уолл-стрит была фондовая биржа «Буллок и Бенджамин». Это придавало значительности и самой Тиффани. Миссис Уильям Паттерсон Бенджамин IV. И она не возражала против того, чтобы оставаться одной во время отпускного сезона. На Рождество она возила детей в Швейцарию, в феврале — на Палм-Бич, на весенние каникулы — в Акапулько. Летом они проводили месяц у матери Билла в Вайнарде, а затем уезжали в Европу: Монте-Карло, Париж, Канны, Сен-Тропез, Уап-д'Антиб, Марбелья, Скопио, Афины, Рим. Это божественно! У Тиффани все божественно. Настолько, что она напивалась до смерти.

— Более божественного вечера никто не давал, правда? — Тиффани, слегка покачиваясь, наблюдала за приятельницами. Марина и Кизия обменялись быстрыми взглядами, и Кизия кивнула. С Тиффани она вместе училась в школе. Та, когда не напивалась, была очень приятной девушкой. Вот о ней Кизия ни за что не стала бы писать в своей колонке. Все знали, что она пьет, и больно было видеть Тиффани в этом состоянии. Читая о таких вещах за завтраком, вряд ли развеселишься. Это не подтяжка Марининого бюста. Больно и горько. Самоубийство шампанским.

— Чем теперь собираешься заняться, Кизия? — Марина зажгла сигарету, а Тиффани снова уткнулась в свой бокал.

— Не знаю. Может, устрою прием… После того как закончу статью, о которой сегодня договорилась.

— Ну, ты смелая. У меня все это вызывает содрогание. Мег готовила вечер восемь месяцев. В этом году ты по-прежнему останешься в Комитете помощи больным артритом?

Кизия кивнула.

— Еще они хотят, чтобы я занялась балом в пользу детей-калек.

При последних словах Тиффани встрепенулась.

— Дети-калеки? Какой ужас!

Слава Богу, хоть это не божественно.

— Что в этом ужасного? Обычный бал. — Марина встала на защиту праздника.

— Но ведь дети-калеки… Кто же сможет на них спокойно смотреть?

Марина с раздражением пожала плечами.

— Тиффани, дорогая, ты видела хоть одного больного артритом на балу в их пользу?

— Нет… Не думаю…

— Значит, никаких детей-калек и на этом балу ты тоже не увидишь. — Марина говорила вполне здравые вещи, Тиффани, казалось, успокоилась, но у Кизии почему-то тоскливо засосало под ложечкой.

— Ты, наверное, права, Марина. Итак, ты будешь устраивать в их пользу бал, Кизия?

— Пока не знаю. Еще не решила. Если честно, я немного устала от всей этой благотворительной беготни. Занимаюсь этим уже Бог знает сколько.

— Как и мы все, — уныло отозвалась Марина, стряхивая пепел в беззвучно предложенную официантом пепельницу.

— Ты должна выйти замуж, Кизия. Это божественно. — Тиффани блаженно улыбнулась и взяла еще один бокал с плывущего мимо подноса. Только за то время, что Кизия присоединилась к ним, это был уже третий. В дальнем конце зала опять заиграли вальс.

— Этот танец, девочки, приносит мне несчастье. — Кизия внутренне застонала. Куда, к черту, подевался Уит?

— Несчастье? Почему?

— Вот почему. — Кизия быстро кивнула в сторону приближающегося барона. Вальс исполняли по его просьбе, и он рассчитывал наслаждаться ее обществом около получаса.

— Ну и везет же тебе! — злорадно ухмыльнулась Марина, а Тиффани изо всех сил постаралась сосредоточиться.