Обещание страсти - [114]

— Не говори гадостей!

— А что ты хочешь — чтобы я молча ждал, пока ты не заработаешь цирроз?

— Звучит заманчиво.

— Бог мой, Кизия, это даже не смешно.

Она исчезла на кухне и через несколько минут появилась с двумя чашками горячего, дымящегося шоколада.

— А как прошел твой день?

— Отвратительно, спасибо. Я внес небольшое изменение в совет директоров. Во всяком случае, они думают, что небольшое. Я почти уволился.

— Ты? Почему?

— Обычная ерунда. Перераспределение фондов. Мне это так надоело, что я сказал им — отдохну пару дней.

— Наверно, они были довольны. А что ты собираешься делать в эти два дня?

— Полечу с тобой в Сан-Франциско навестить Люка. Ты когда собираешься?

— Господи, Алехандро! Ты сможешь это сделать? — Она на это и не надеялась — ведь он уже и так потратился, когда ездил на суд!

— Конечно, смогу, но не первым классом. Как ты насчет того, чтобы сесть где-нибудь сзади, в обществе сельской публики?

— Думаю, что выдержу. Ты играешь в дурака? Я принесу карты.

— А как насчет покера?

— Идет. Честно говоря, я рада, что ты полетишь… Я сегодня все утро думала об этом — до смерти боюсь этой поездки.

— Почему? — удивился он.

— Сан-Квентин… Звучит ужасно. Я в жизни не была в таком месте.

— Конечно, это не рай, но и не темница. Все будет нормально.

Как раз для того, чтобы в этом удостовериться, он и ехал. Люк настойчиво просил, чтобы он сопровождал Кизию. Алехандро знал, что на то должны быть веские причины. Что-то произошло.

— Слушай, ты летишь только потому, что понял — я боюсь одна? — задумчиво спросила она.

— Не будь такой эгоисткой. Он, между прочим, и мой друг тоже.

Она еле заметно покраснела, а он взъерошил себе волосы.

— Знаешь, после того, что ты вынесла, мне кажется, если над твоей головой будут палить из автоматических винтовок — ты только поправишь серьги, наденешь перчатки — и вперед!

— Неужели я так ужасна?

— Не ужасна, крошка, — потрясающа! Да, между прочим, когда мы будем там, я разузнаю насчет работы в «Терапевтическом обществе», я тебе уже как-то говорил.

— Ты всерьез ищешь новую работу?

— Еще не знаю. Но стоит поискать.

— Что бы там ни было, а я рада, что мы летим вместе. И Люк будет очень рад тебя видеть. Вот сюрприз для него!

— Когда мы летим?

— Когда ты можешь?

— В любое время.

— Давай завтра вечером? Сегодня утром я получила письмо — он пишет, что через два дня будет готово мое разрешение. Так что завтра вечером было бы идеально, по крайней мере для меня. А для тебя?

— Вполне.

Они уселись с горячим шоколадом на диван, вспоминая старые истории и говоря о Люке. Она давно уже так не смеялась, а после полуночи уговорила его поиграть часок в кости.

— Ты знаешь, чего я не могу больше выдержать?

— Да. Тебе надоело играть. Вы, леди, играете паршиво.

Ей нравилось играть — что ж, он тоже хорошо провел время.

— Замолкни. Я серьезно.

— Прости.

— Правда, я серьезно. Не выдерживаю больше притворства, мне претит мой прежний образ жизни. Не могу открыто говорить о Люке без того, чтобы не вызвать скандал. Не могу показать, как мне больно. Даже быть самой собой не могу. Должна быть достопочтенной Кизией Сен-Мартин.

— Может, ты и есть «достопочтенная» Кизия Сен-Мартин. Ты никогда об этом не думала? Он перекатывал кубик в ладонях.

— Да. Но я уже не та Кизия Сен-Мартин. Я — это я. И я стала бояться, что в один прекрасный день взорвусь и пошлю всех к черту.

— Ну и что? Посылай.

Они сидели у камина. Кизия уютно поджала ноги и с удовольствием пила шоколад.

— Когда-нибудь так и случится. Но это, друг мой, будет окончательный и грандиозный финал. Представляешь, что появится в «Таймс»? «Кизия Сен-Мартин перебрала на званом вечере в пятницу и швырнула лимонный меренговый торт, забрызгав пятерых гостей. Среди пострадавших в результате ее временного помешательства были: графиня фон…» — и т. д. и т. п.

— На таких вечерах они подают лимонные меренговые торты? — с удивлением спросил он.

— Нет. Ну, пусть это будет торт «Аляска».

Представив все, он улыбнулся, протянул руку и погладил ее уже высохшие волосы, теплые от огня.

— Кизия, любовь моя, тебе надо бы немного поправиться.

— Да. Я знаю.

Они обменялись нежными улыбками. Хитро улыбнувшись, он встряхнул кубик в руках, подул на него и, закрыв глаза, бросил:

— Ну, угадаешь?

Довольная результатом, Кизия щелкнула его по носу и прошептала:

— В этом случае, мистер Видал, — безусловно.

— Ну, открой глаза!

Вместо этого он неожиданно обнял ее за талию.

— Что ты делаешь, псих!

Алехандро приблизился к ее лицу. Ей это показалось очень забавным, а ему было совсем не до смеха.

— Что я делаю? Строю из себя дурачка.

Он открыл глаза, начал паясничать, крутить кубик. Но в глазах промелькнула боль. Как может она не понимать? А может, это к лучшему?

Он встал и лениво потянулся, наблюдая, как пламя в камине лижет поленья. Он стоял спиной к все еще возбужденной Кизии.

— Знаешь что, Кизия, ты права. Я тоже не могу больше притворяться.

— Это ужасно, правда? — посочувствовала она, жуя пирожное. Впервые за долгое время она не пила весь вечер.

— Да… ужасно притворяться. Она была убеждена, что он имеет в виду работу.

— О, в этом вопросе я отлично разбираюсь. Кизия не была настроена на серьезный лад. Они провели такой счастливый вечер.