Обещание любви - [11]

Бедная Мойра! Наверное, он слишком далеко зашел с ней и слишком поторопился. Несмотря на свою хрупкость, она протянула еще целых два дня. Он вспоминал о ней с самым теплым чувством.

Последние два года их полк нес службу в этой дыре на краю света. Патрульные разъезды занимали довольно много времени, а развлечения однополчан наводили скуку. Свой досуг он заполнил тем, что терпеливо выискивал женщин, увещевал их сладкими словами и нежным подходом. Обработка очередной жертвы занимала все свободное время. Обмануть деревенскую простушку не составляло особого труда: прикинуться дурачком, улыбнуться раз-другой, и вот она уже готова встретиться с ним в безлюдном уголке вроде этого, где и находила свой последний приют среди утесника и вереска.

Одинокие шотландки попадались в его сети, как рыба в пруду, и гибли из-за собственной глупости. Он становился их другом и любовником, а главное, спасителем: избавлял их от однообразного серого существования. Такая роль ему нравилась.

А эта… как же ее звали? Ах да, Мери сама охотно пришла в это безлюдное место. Он уже несколько недель обрабатывал ее невинными поцелуями и нежными прикосновениями. Она упала на землю, задрав юбку и заранее расшнуровав лиф, ища его губы. Она снова и снова бормотала, что любит его, повторяла эти слова как заклинание.

Такая податливость не устраивала Беннета, и девушка почувствовала неладное, как только заметила в его руке нож. Но даже тогда не поверила, не смогла. И только когда у нее на груди появилась алая полоска, соединившая два соска подобно мостику, до нее наконец дошло, что он не нежный соискатель ее руки и сердца, что ему не нужны ее мольбы и покорность.

Ему нужен ее ужас.

Ничто не возбуждало его так, как животный страх жертвы. При виде этого страха он наполнялся жаждой крови, слепой страстью, от которой кружилась голова и все плыло вокруг, когда он кончал их, кричащих от ужаса, взывавших о помощи, словно кто-то мог помочь им.

Разумеется, помощь никогда не приходила.

Мери не выдержала боли, пришлось прикончить ее раньше, чем ему бы хотелось. Глупая корова, сколько у него ушло усилий на то, чтобы в ее глазах появился страх. Почти до конца она сохраняла изумленное выражение. В мягких карих глазах сначала промелькнуло удивление, шок и, наконец, появился ужас, словно она никак не могла взять в толк, что он делает.

Беннет опять улыбнулся и застегнул штаны, оправляя опавшую плоть. Он безучастно посмотрел на тело, быстро остывающее на кустиках вереска. Кровь уже почти перестала течь, но добрая сотня резаных ран – поначалу алых, а потом почти черных от свернувшейся крови – свидетельствовала о том, что здесь произошло. Он вытер нож о траву и подумал, что надо будет заточить его. Просто удивительно, как тупится нож от такой работы!

Интересно, что сказала бы жена брата о его очередном подвиге? Жена любимого брата, которую Беннет часто одалживал у него. Господи, как он возбуждался с ней! Всегда такая молчаливая, малоподвижная, пока он до нее не добирался. Стоило ему улыбнуться, как она начинала скулить. Поначалу он ее связывал, но позднее необходимость в этом отпала. Он еще не успевал притронуться к ней, как она начинала кричать. Однако у нее хватало сил вынести все, что он с ней проделывал. Но до ножа ни разу не доходило. Интересно, что бы она сделала, если бы дошло? Занятная мысль. Он грубо выругался, глядя на мертвое, безжизненное, ни на что больше не годное тело женщины, распростертое на земле.

Жаль, что невестки нет поблизости. Очень жаль.

Ему так не хватает Джудит.

Глава 5

– Рад видеть тебя, красавица.

Джудит хотела сказать Малкольму, чтобы он приберег свои комплименты для тех, кто им поверит, однако промолчала.

Весь день ее никто не трогал, она бездельничала, раздумывая над нелепостью своего положения, но так и не придумала, как из него выпутаться. Друзей нет, денег тоже, о возвращении в родительский дом не может быть и речи. Что же делать?

Наконец, уверившись, что выхода нет, а ответов на свои вопросы она не найдет, Джудит занялась более насущными делами. К концу дня она убедилась, что горячая ванна в Шотландии роскошь. Она подняла по стертым ступеням три ведра воды, готовая преодолеть все, что угодно, лишь бы смыть с себя неприятный запах. И только вымывшись, она использовала остатки воды для волос. Среди жалкого содержимого ее дорожного саквояжа нашлась щетка, которой она стала расчесывать их.

Джудит не испытывала тщеславия от того, что ее волосы спадали до пояса, были густыми и вьющимися, отливали медью и золотом. Зеркала не было, и она не могла посмотреть, как сидит платье и к лицу ли оно. Ей было безразлично, что губы у нее совсем белые, а в щеках ни кровинки. Джудит уже давно старалась пореже смотреться в зеркало: слишком больно видеть свое отражение. Лиф туго зашнурован, волосы зачесаны назад – больше ничего не требуется.

Если у нее иногда и появлялось желание выглядеть иначе, то это были пустые мечтания. Какой смысл притворяться, что ее жизнь вдруг изменится. Джудит навсегда останется такой, как сейчас, и душой и телом. Сколько ни мечтай, ничего не изменишь.