Обещание любви - [9]

Чем ближе он подходил, тем больше волновалась Джудит.

Накануне в сумерках она толком не разглядела его. Только почувствовала длинное, крепкое тело, когда он помогал ей спешиться. То, что она увидела сейчас, внушало тревогу.

Алисдер Маклеод был крупным, высоким мужчиной. Штаны, заправленные в сапоги, подчеркивали мощные мускулы широко расставленных ног. Белая рубашка, с распахнутым воротом и закатанными до локтей рукавами, не скрывала сильных рук и широких плеч.

Он с легкостью мог переломить ее пополам.

Джудит сделала крошечный шаг назад, а он улыбнулся. «Лучше бы он был уродом», – подумала Джудит. Она обвела взглядом его мощную шею, выступающую из распахнутого ворота рубашки; решительный, упрямо вскинутый подбородок с небольшой ямочкой; красиво очерченные губы, подрагивающие от сдерживаемой улыбки; нос, о который она стукнулась вчера головой, и, наконец, глаза: карие, с золотыми искорками. Сейчас в солнечном свете они сияли скрытой глубиной, как самого лучшего качества бренди сияет в блеске сотен свечей, и смотрели на нее с прямотой, от которой захватывало дух. Волосы у него были черные, длинные и вьющиеся. Он отбросил их с лица нетерпеливым движением сильной руки.

Джудит поежилась.

– Так страшно? – спросил Алисдер, закончив молча рассматривать ее, и по какой-то необъяснимой причине почувствовал себя очень неуютно. С чего бы ей пугаться? У всех бывают трудные времена, однако он сейчас чист, насколько возможно при данных обстоятельствах. Он бреется каждое утро, каждый день меняет одежду, чистит зубы крошечной щеточкой, которую макает в специальную соль, часто моется, даже если ванной служит морской залив.

Он сердито посмотрел на нее, но она не отвела взгляда. Члены клана стояли поблизости и тихо переговаривались. Малкольм, будь он неладен, улыбался.

– Я не хочу быть твоей женой, – сказала Джудит ясным звенящим голосом.

«Наверное, ее слышно в Эдинбурге, – подумал Алисдер. – И выговор у нее чересчур английский». Он почувствовал, как напряглись и замерли все вокруг.

– Отлично, я тоже не хочу этого.

– Вот и хорошо. Дай мне немного денег, и я покину тебя на четыре года. Этого ведь достаточно? – Она взглянула на статного шотландца, ожидая подтверждения.

– Да, девушка, этого достаточно. Малкольм, – обратился Алисдер к старшему другу, который стоял поблизости и посмеивался, – раз уж замечательные идеи бьют из тебя фонтаном, может, подскажешь, что мне использовать в качестве денег? – Он сказал это как бы между прочим, ничем не показывая, что ему вдруг захотелось перейти на крик.

– Да, девушка, с деньгами у него туго. – Малкольм, печально кивнул.

Джудит крепко сжала руки.

– А у тебя есть деньги, Малкольм? – торопливо спросила она.

Он на мгновение задумался, потом ответил:

– Нет, детка, у меня денег нет.

Вокруг собралось много народу, все молчали, не сводя глаз с Джудит. Даже глава клана стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и внимательно разглядывал ее. Молчание угнетало Джудит, пристальное внимание было неприятно.

Она отлично знала, как выглядит со стороны: высокая и тощая, с длинными ногами и узкими бедрами. Энтони однажды сказал, что у нее такой вид, словно ее растянули между двух деревьев. Плечи у нее были чересчур широкими, а грудь слишком велика, будто природа, обделив ее складной фигурой, решила возместить недостатки размером груди.

Прямой нос выделялся на бледном лице, губы припухли, глаза необычного цвета, длинные каштановые волосы. Сейчас Джудит почувствовала себя еще более уродливой, чем всегда, стоя рядом с потрясающим красавцем, который не потерял привлекательности даже в мокрой от пота рубашке и пыльных штанах.

От мимолетной улыбки на его загорелом лице Джудит стало еще хуже. Она повернулась, чтобы уйти, но он остановил ее, ухватив за локоть.

На секунду Джудит показалось, что она прочла в его лице сострадание, но она тут же вспомнила уроки прошлого: чувствами легко управлять и надежнее не верить никому.

– Отпусти меня сейчас же. – Джудит потянула руку, но он сжал пальцы еще крепче.

– Следи за своими словами, женщина, – проговорил Алисдер, увидев изумление на лицах собравшихся. Никто не осмеливался приказывать главе клана.

Неожиданный блеск в глазах Джудит удивил его почти так же, как то, что она сделала потом. Она посмотрела ему в лицо, словно пытаясь отыскать в нем что-то, а потом опустила взгляд к земле и уставилась на свои пыльные башмаки, словно они внезапно заинтересовали ее.

– Прости меня, – сказала она. Ей было легко и привычно произносить эти слова. Они ничего не значили для нее. Она говорила их много раз в жизни, будто прося прощения за свое существование.

Алисдер подумал, что не стоит придавать особого значения тому, как она вдруг вздрогнула и задрожала, надеясь, что он не заметит этого. Он отпустил ее руку, невольно заинтригованный тем, как вдруг изменилась ее кожа, покрывшаяся мурашками, будто она стояла на холодном ветру.

Он протянул руку и приподнял ее подбородок. Ей такой осмотр был неприятен, но Алисдер отличался настойчивостью: держал ее подбородок куда крепче, чем это могло показаться со стороны, без намека на нежность. Впрочем, о какой нежности могла идти речь между женихом и невестой, которых силком подталкивали друг к другу?