Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта - [14]
То, что мы называем физической реальностью, есть на самом деле реальность психическая, т. е. реальность, возникающая как слепок с недоступной для нас физической реальности, пропущенной через машину мозга и превращенной — неясным для нас образом — в ту самую доступную нам реальность психическую[110]. В рамках психической реальности мы можем говорить, например, о психической материи, которая является репрезентацией материи физической, после того, как последняя была каким-то образом переправлена через психофизический барьер. Вопрос о соотношении психической материи с физической не так прост — в отражении физической реальности психическая материя просто репрезентирует для нас недоступные нам материальные объекты, но, например, в реальности сновидения эта психическая материя уже живет во многом своей жизнью, избавившись от своего объективного референта во внешнем мире. Каждый, кто знаком с опытом осознанных сновидений[111], может сам поэкспериментировать с этой психической материей — увидеть, как она перетекает из одной формы в другую иногда прямо в руках сновидящего субъекта. Точно так же можно говорить, например, о психическом времени в противовес времени физическому. Или же о психической каузальности в противовес каузальности физической. В общем и целом для описания психической реальности требуется своя совершенно особая физическая теория.
В задачи данного раздела не входит подробное описание физических свойств этой психической реальности. Я лишь хочу подчеркнуть, что психическую реальность нельзя сводить к реальности физической, а функционирование психики — к функционированию мозга как физиологического органа человека[112]. Значимая часть психической реальности — это репрезентация физической реальности человеческому Я, которое тоже является порождением этой психической реальности. Репрезентация более-менее точная, в противном случае человечество вряд ли бы сделало столь успешную эволюционную карьеру. Однако — и тут начинается самый важный для психоанализа момент — помимо репрезентации физической реальности эта психическая реальность привносит и нечто свое, нечто сугубо субъективное. Отсюда ключевое положение Фрейда о том, что на физическую реальность накладывается еще что-то: а именно реальность психическая. Здесь надо сделать пометку, что эта физическая реальность сама является психической (в том смысле, что мы никогда не имеем дело с самими вещами напрямую, мы имеем дело лишь с их преломлением в нашей психике), а то, что Фрейд называет «психической реальностью», есть лишь еще один слой, накладываемый на эту психическую реальность, т. е. это как бы психическая реальность в квадрате или психическая реальность внутри психической реальности[113].
Дальше возникает собственно эпистемологический вопрос — а как именно эту психическую реальность можно изучать? Для того чтобы можно было идти от мозга, нам надо сначала если не решить психофизическую проблему (прежде всего ее самую сложную эмпирическую часть — как именно мозг порождает психику), то как минимум однозначно определить, как структура мозговых процессов проецируется на структуру психической реальности. Только в случае обнаружения такого фундаментального принципа мы можем делать однозначные выводы, например, о сознательном Оно или же о бессознательном Я на основании конкретной локализации в мозге нейронных коррелятов этих психических сущностей. В отсутствие такого фундаментального знания мы можем лишь говорить, условно говоря, о входе и выходе, т. е. явление А из физической реальности мозга соответствует явлению Б из психической реальности субъективного сознания. Как именно одно соотносится с другим, что происходит при переходе из одной реальности в другую, что именно прибавляется к А или отнимается от него при его переходе к Б — об этом мы можем только гадать, соотнося вход и выход, но никак не ожидая получить на выходе то же самое А, которое мы замерили при входе. Возможно, даже такое А из физической реальности, которое не имеет никакого Б из реальности психической. И наоборот — такое В из психической реальности, которое не имеет никакого А или Б в реальности физической. В этом смысле едва ли можно удивляться тем трудностям, с которыми сталкиваются нейроученые в поиске, например, механизма вытеснения именно в его психодинамической интерпретации.
Возьмем в качестве примера влечение. Возможно, исследования животных и позволяют проследить прямой бесшовный переход от физиологического влечения к его успешной реализации в поведении, например, крысы. Но подобный бесшовный переход применительно к человеку уже становится крайне проблематичным — где-то в процессе этого перехода влечение превращается в желание, налетая, как на риф, на то, что Лакан называл символическим, т. е. налетая на процесс символизации этого влечения, на попытку ухватить это влечение с помощью означающих. А желание — это уже не простое влечение, которое может быть сведено, например, к семи базовым аффектам, это настоящий мучительный лабиринт, внутри которого скитается невротизированный субъект, пытающийся понять, чего именно он хочет, зачем он этого хочет и почему, получив то, что он вроде как хотел, он понимает, что хотел вовсе не этого. На это накладывается еще и интерсубъективная природа желания: желание — это всегда желание другого и в смысле того, что желание — это желание стать желанным в глазах другого, и в смысле того, что желание субъекта — это слепок с желания другого, желание получить то, что желанно для другого. Я хочу новую машину не потому, что у меня есть физиологическая потребность в ней, я хочу новую машину, потому что эту новую машину хотят другие, потому что она способна сделать меня желанным в глазах другого (например, той идеальной женщины, которую я хочу однажды встретить). Но новая машина, к сожалению, не делает меня желанным, поэтому круг желания запускается заново.
