Объект 623 - [3]

— Не могу знать, товарищ командир, — хмыкнула Лида. — Но на твоем месте я бы за Бориса не стала волноваться. Он, конечно, разгильдяй и бабник, но к службе относится серьезно. Ладно, командир, не буду вредничать, еще услышимся. А что касается подозрительных личностей вокруг тебя, то, окажись я на твоем месте, непременно обратила бы внимание на человека в лодочке, плывущей по бухте, и троих сомнительных мужчин, которые закончили перекуривать и в данный момент направляются в твою сторону. Будь острожен, Глеб Андреевич. Не возражаешь, если я минутку еще тут побуду?

Он чертыхнулся сквозь зубы, потянулся к удочке, вытащил по традиции обглоданного червяка. Пристроил удило на камнях и заковылял, припадая на правую ногу, к банке с червями. Опустившись на колени, он стал насаживать на крючок извивающееся тельце. Сверху выразительно кашлянули. Он поднял голову, стараясь не делать резких движений. Лида Баклицкая была права — троица выглядела сомнительно и никоим образом не тянула на местных. Мужикам было основательно за тридцать. А одному из них — плечистому, рослому, с порослью рыжеватых волос на угловатом черепе — как бы даже не за сорок. Славянские физиономии — мрачноватые, блеклые, абсолютно не переводимые. Джинсы, немаркие рубахи навыпуск (можно погадать, что под ними), а у одного из-под рубахи и расстегнутой жилетки выступала массивная золотая цепь, что было довольно странно, поскольку впечатления ярко выраженного криминального элемента тип не производил. В физиономию прочно въелось если не магистерское, то хотя бы обычное высшее образование.

Он был за старшего в компании. Трое прошли по короткому причалу, спустились с набережной и зависли у рыбака над душой. Двое поглядывали по сторонам, а любитель «большого» золота как-то скептически созерцал понурую фигуру в штормовке. Рыбак напрягся. Ладно, «пластику лица» он им сообразит, но это означает лишь проваленное задание и ничего другого. На набережной у Пыштовки становилось тихо и безлюдно. Только кто-то еще посмеивался у лодочной «парковки» в дальнем углу причала. Водитель битого «жигуленка» пытался завести мотор, помогая себе крепким словом. Бренчала цепь — существо невнятного со спины пола устраняло неисправность на китайском велосипеде. На берегу, помимо рыбака, никого не осталось. Мужчина с золотой цепью что-то негромко бросил рыжеватому здоровяку. Тот кивнул с невозмутимым видом, спрыгнул с камня и вразвалочку направился к рыбаку, который зачем-то начал насаживать на крючок второго червя — видимо, чтобы первому было не скучно. «Эх, мужики, мужики, — раздраженно думал рыболов, подмечая, что и двое других начали движение вниз, — вы даже не подозреваете, что сейчас ваши зубы и десны находятся под угрозой, как и выполнение моего задания…»

Здоровяк остановился в паре метров от воды, сплюнул сквозь пробоину в зубах, покосился на тележку, на ее обладателя, который со старческим кряхтением выпрямлял спину.

— Что, мужик, старость не радость? — ухмыльнулся здоровяк. Он был едва ли старше своего собеседника. В его речи не прослушивался ни украинский, ни южнорусский говор.

— Не говори, сынок… — прошепелявил рыбак, старательно проговаривая фрикативное «г». — Спина совсем уже покоя не дает…

— Клюет? — кивнул здоровяк на удочку, которую рыбак снова порывался забросить в воду.

— Нема сегодня рыбы, сынок, нема… Словно вымерла, подлая…

— Сам-то местный? — Громила покосился на товарищей, которые встали в стороне и делали вид, что к происходящему никак не относятся.

— А як же ж, — охотно отозвался рыбак, кивая на южную сторону поселка. — Оттуда я, с Востряковской стороны… Лет двадцать, почитай, безвылазно в Пыштовке обитаем, на улице Тюленина, дом у нас со старухой у самого синего моря… А вы откуда, парни, будете? Вроде не видал я вас тут раньше…

Здоровяк проигнорировал вопрос, приблизился к раскрытой сумке-тележке, хмуро уставился на скомканную клеенку и проржавевший проволочный садок. Нагнулся, вынул садок, запустил руку внутрь и принялся ворошить груду тряпья, мотки лески, дырявые резиновые сапоги. Рыбак напрягся, он был на грани провала, самое время бить и сматываться, пока не началось самое страшное…

— Эй, парень, ты чего это в моих вещах роешься? — забубнил он обиженно, но без особой злобы. — Чего тебе там надо? Воришка, что ли?

— Заткнись, папаша, — пробурчал крепыш. — Чего это ты так напрягся, а? А это что у нас такое? — С ухмылкой он выудил из тележки бутылку уже початой и заткнутой винной пробкой примитивной местной горилки, подбросил ее в руке и иронично уставился на рыбака. Теперь он понял, почему тот так напрягся.

— Не трожь… — взмолился рыбак. — Христом богом заклинаю, не трожь…

— Что это? — повторил здоровяк, переглядываясь с оживившимися товарищами.

— Ну, так это… — стушевался рыбак. — Как ее… бутылка с зажигательной смесью…

Здоровяк гоготнул, хмыкнули и те, что стояли поодаль.

— Ладно, не трусь, дядя, потребляй свою отраву, глядишь — подохнешь быстрее. — Мордоворот швырнул бутылку обратно в сумку, встал и брезгливо вытер руки о штаны. Копаться дальше в чужих вещах он не стал, резонно догадываясь, что может выудить такое, отчего его попросту вырвет.