Об «истинной стоимости» товаров - [3]

Правда, тот же Прудон, ставя все с ног на голову, уверяет: начинайте, дескать, с измерения относительной стоимости продукта количеством заключенного в нем труда, и тогда спрос и предложение сами собой придут в равновесие. Ничего подобного, - возражает Маркс, - спрос и предложение уравновешиваются через колебания цен относительно издержек производства, что вызывает прилив и отлив капиталов в отраслях. «Если господин Прудон признает, что стоимость продуктов определяется рабочим временем, то он должен признать также и это колебательное движение, которое в обществах, основанных на индивидуальном обмене, одно только и делает из рабочего времени меру стоимости. Никакого вполне установленного "отношения пропорциональности" не существует, а есть только устанавливающее его движение» (т.4, с.98). Абстрактный результат процесса представляется Прудону исходным пунктом и движущей силой, вследствие чего он и приписывает своей «конституированной стоимости» роль всемогущего регулятора всего и вся, и не видит, что громоздит экономические абсурды. «Вместо того, чтобы говорить, как все люди: в хорошую погоду можно встретить много гуляющих, г-н Прудон отправляет своих людей гулять, чтобы обеспечить им хорошую погоду» (т.4, с.95). Попытка заставить закон стоимости действовать вопреки его природе не может иметь иных следствий, кроме нарушения пропорций и связей общественного производства - при наших масштабах катастрофического дефицита. Критикуя Д.Грея, одного из типичных представителей учения о рабочем времени как непосредственной единице измерения стоимости, Маркс «скрывает основной смысл этого тупика: «продукты должны производиться как товары, но обмениваться не как товары». В этом и состоит ключ к пониманию того нежизнеспособного гибрида, который сложился у нас под видом «социализма». И Маркс предрекает: если бы, как того хочет Грей, некий банк взял бы на себя функцию априорно возводить особый труд отдельного товаропроизводителя в ранг общественно необходимого труда, приравнивая их 1:1 или в какой угодно иной пропорции, «в таком случае банкротство взяло бы на себя роль практической критики» (т. 13, с.70). Надо ли говорить, что исторически таким обанкротившимся «банком» как раз и оказалось наше якобы «социалистическое» государство.

Рассуждая чисто логически, т.е. если бы материя жизни не оказывала «принципу» никакого сопротивления, и противоречие между ценой и стоимостью было действительно устранено, «тогда само собой понятно, как посредством одного лишь введения часового бона устраняются всякие кризисы, все пороки буржуазного производства. Денежная цена товаров равна их реальной стоимости; производство равно потреблению; деньги одновременно отменены и сохранены достаточно лишь констатировать рабочее время, продуктом которого является товар, и которое материализуется в товаре, чтобы создать соответствующий ему двойник в виде знака стоимости, денег, часовых бонов...» (Маркс, т.46, с.79). Иными словами, если бы можно было устранить антагонизм элементарного буржуазного отношения - обмена товаров,- тем самым мы умертвили бы всякое развитие производства и общества. И счастье, что подобное «разрешение противоречий» может быть доведено до конца лишь в логической конструкции, а не в реальной жизни.

Итак,«в идеале», принцип абсолютной эквивалентности обмена тождественен столь же абсолютному застою, но никоим образом не может вывести за пределы буржуазных отношений. А поскольку жизнь вопреки нелепому принципу все-таки продолжается, то нововведение (стоимость выражается не в овеществлении рабочего времени, не в особом товаре - деньгах, а в самом рабочем времени), не меняя существа отношений, придает поверхностным отличиям этакую идеологическую видимость «социализма». Но рынок с необходимостью возвращает все на круги своя; цена, как ни в чем не бывало, колеблется вокруг стоимости, и потому часовой бон, как бы его ни конституировали, «представлял бы в противоположность ко всем товарам некое идеальное рабочее время, которое обменивал ось бы то на большее, то на меньшее количество рабочего времени и получало бы в боне некоторое обособленное, собственное существование, соответствующее этому действительному неравенству. Всеобщий эквивалент, средство обращения и мера товаров опять противостояли бы товарам в качестве чего-то индивидуализированного, подчиняющегося собственным законам, отчужденного, т.е. со всеми свойствами нынешних денег, но не оказывая их услуг. Однако путаница достигала бы несравненно больших размеров в результате того, что тем мерилом, при помощи которого сравниваются товары, эти овеществленные количества рабочего времени, был бы не третий товар, а их собственная мера стоимости, само рабочее время» (Маркс, т.46, ч.1, с.80). Рано или поздно, путаница с необходимостью должна разрешиться в пользу действительных денег, т.е. обладающих покупательной способностью не только в этой замкнутой системе, но и на мировом рынке вообще. Точнее, в эту систему должны властно внедриться настоящие мировые деньги, обращая в прах не выверенный, не отшлифованный полноценным рынком, «деревянный» денежный суррогат.