Об «истинной стоимости» товаров - [2]

Методологическая ошибка состоит в том, что здесь грубо смешивают материальное и идеальное: ту роль, которую в обычном товарном обмене выполняют деньги, материальная форма стоимости, теперь должен сыграть голый произвольный принцип. Поскольку рабочее время обособленных производителей фактически неравноценно, а никакого «рабочего времени вообще» не существует (именно оно должно было бы служить сторонникам «истинной стоимости» эталоном для сопоставлений), то как раз поэтому сравнивание разнородных по количеству и качеству трудовых затрат принимает форму обмена товаров, а цена товара и есть не что иное, как идеальное выражение стоимости товара в деньгах, в материальном эквиваленте рабочего времени, а не в его «чистой идее». И если сделка совершается добровольно, то цена товара в глазах покупателя и продавца и есть его истинная стоимость, и они вполне резонно не потерпят никакого внешнего вмешательства в свою свободу, то есть в свое право собственности. Этот естественный для данного способа производства процесс приравнивания стоимостей, овеществленных сгустков труда, товаров и денег, повседневно совершается рынком и приводит к столь же естественным результатам: конкуренции, банкротствам, безработице, разделению производителей на собственников средств производства и собственников рабочих рук. Требование измерять стоимость непосредственно затратами труда сводится, таким образом, к благому пожеланию отменить, деньги или превратить их в пустые бумажки, что мы опять-таки наблюдаем в действительности. В самом деле, в отличие от рабочего времени, материально затрачиваемого здесь и теперь в форме той или иной определенной производительной деятельности, «всеобщее», «среднее», «общественно необходимое» рабочее время есть всего лишь абстракция, на что указывает Маркс: «Так как рабочее время как мера стоимостей существует лишь идеально, то оно не может служить материей для сравнивания цен. (Здесь вместе с тем выясняется, как и почему стоимостное отношение получает в Деньгах материальное и обособленное существование...)» - (т.46, ч.1, с.81).

Материя и идея отнюдь не взаимозаменяемы. Идеальный газ не существует в материальном мире наряду с реальными газами, и нельзя принудить реальные газы вести себя в материальном мире абсолютно так же, как «ведет себя» идеальный газ в человеческой голове. Хотя, с другой стороны, абстракция идеального газа помогает понять действительное материальное движение.

Итак, вместо естественного материального процесса, постоянно полагающего различие между стоимостью и ценой, современный прудонист хочет обладать этакой абсолютной отмычкой, чистой идеей стоимости, и сделать ее двигателем материального процесса производства, забывая, что стоимость и без того движет рынком, однако не в качестве бессильного «принципа», а в качестве материального отношения, следовательно, материальным, а не сверхъестественным образом. Мы попадаем в типичный идеалистический круг: идея должна определять реальность во имя «социальной справедливости», и грешный материальный мир, хочет он того или не хочет, обязан подчиниться. Что это, как не очередная административная затея? Цена снова будет устанавливаться не по собственному разумению товаровладельцев, активно стремящихся к своей выгоде и потому вынужденных расширять производство, сокращать затраты труда и т.п., а в соответствии с неким идеальным фантомом? К тому же установив его на сегодня, администрация должна будет изменить его назавтра, планируя рост производительности труда, к которому, однако же ничто не побуждает. Словом, получим «возврат к социализму» в духе ГКЧП и ничего больше.

Чтобы довести дело до конца, предположим, однако, что идея сверхъестественным образом восторжествовала: товары продаются и покупаются по их «истинной стоимости», которая всеми признана и законодательно конституирована (Прудон). В таком случае пришлось бы издать и провести в жизнь множество абсурдных указов, вроде того, например, чтобы дождь шел, а почву не мочил. В частности, придется под страхом смерти запретить конкуренцию и всякое вообще изменение в условиях производства, дабы что-нибудь не нарушило чудом обретенную эквивалентность обмена. Ведь «то обстоятельство, что стоимость есть выражение общественного труда, заключающегося в частных продуктах, уже содержит в себе возможность количественного различия между общественным трудом и заключающимся в том же продукте частным трудом» (Энгельс, т.20, с.322). Но именно этого различия не должно быть, иначе неизбежны колебания цен. Пришлось бы издать указ о запрещении дефицитов и их влияния на цены: каково бы ни было отношение спроса к предложению, обмен товаров всегда должен совершаться так, как будто произведенное количество товаров точно соответствует спросу. А поскольку в реальной жизни подобное - лишь редкое исключение, то понадобится армия неподкупных (!) чиновников, которая должна будет уследить и пресечь нарушения. Причем чиновники должны будут не только урезонить спекулянтов, взвинчивающих цены на дефиците, но и принудить покупателей брать по установленной цене заведомо не нужный им товар, А производителям товаров придется содержать всю эту армию непроизводительных работников, промышляющих идеей справедливости. И нет сомнения, что рано или поздно, и покупатели, и продавцы вступят в борьбу с «командно-административной системой».