«О» - значит омут - [49]

14

Встреча с Саттоном оставила мне груз вины. Если бы он мог читать мысли, то не благодарил бы меня за вежливость, потому что, если честно, он достал меня, дальше некуда. Не знаю, чего он хотел, внимания или эмоциональной поддержки, но я не готова была дать ничего из этого. Даже со своей коллекцией раненых пташек, он казался одиноким и болтался без дела.

Мне не нравилось испытывать к нему жалость, потому что это делало меня необъективной.

Каким-то образом он поймал меня на крючок, в то время как я должна была двигаться дальше.

По дороге домой я прокручивала в голове наш разговор. Светловолосый и не очень высокий? Увольте меня. Я не обращала внимания на скопление зевак, и теперь было слишком поздно что-либо вспоминать. Собака есть собака, и даже если Саттон был прав насчет парня, какая разница? Я могла понять его жалобное желание убедить в своей правоте. Ему никто не верил. Я попыталась представить себя в положении, когда любые наблюдения, которые я делаю, объявлялись неправдой. Что еще нужно, чтобы почувствовать себя беспомощным и маленьким? Я решила признать возможность ему поверить и отложить дело в сторону без предубеждения.

Оказавшись вблизи от дома, я поискала место для парковки и нашла его возле угла Албани и Бэй. Выключила мотор, заперла машину и прошла полквартала до дома. Я издали заметила женщину у моей калитки. Ей было за семьдесят, и в свое время она, должно быть, выглядела внушительно. Я прикинула, что в ней было около метра восьмидесяти пяти роста. Учитывая обычное уменьшение роста с годами, в молодости она была, наверное, под метр девяносто.

Ее лицо было худощавым, хотя ее осанка говорила, что она привыкла носить существенный вес. На ней были слаксы, которые сидели низко на бедрах, и тщательно отглаженная белая рубашка с кардиганом лавандового цвета поверх нее. Я подозревала, что ее неуклюжие спортивные туфли служили больше для удобства, чем для скорости. Ее металлически-седые волосы были заплетены в косичку и уложены на голове тонкой цепочкой. На руке у нее висела кожаная сумка, и она держала исписанный листок бумаги, что заставило меня подумать, не потерялась ли она.

— Я могу что-нибудь для вас сделать?

Она не смотрела на бумагу, но я заметила, что она слегка дрожит.

— Вы — Кинси Миллоун?

— Да.

— Надеюсь, вы сможете мне помочь.

— Я точно могу попробовать.

— Я боюсь, что произошла ошибка. Кое-что было послано вам по ошибке, и мне нужно получить это обратно.

— Неужели. И что это такое?

— Фотоальбом. Я была бы благодарна, если бы вы вернули его как можно скорее. Вообще-то, сегодня, если это удобно.

Я сохраняла лицо непроницаемым, но знала, о чем именно она говорит. Моя тетя Сюзанна прислала мне этот альбом вскоре после того, как мы познакомились, примерно в это же время в прошлом году. Посылка пришла, когда меня не было в городе, так что Генри передал ее Стэси Олифанту, который отвез ее в городок Кворум в пустыне, где мы работали над делом. Альбом был старый, наполовину заполненный фотографиями семьи Кинси, и я была тронута этим жестом. Не было никаких признаков, что альбом мне одолжили на время, хотя, когда я теперь думала об этом, я понимала, что он не был моим, чтобы хранить.

Я сказала:

— Извините, но я не уловила ваше имя.

— Беттина Тургуд. Я приехала из Ломпока, надеясь избежать дальнейших неприятностей.

— Кто устроил неприятности?

Она поколебалась.

— Ваша кузина, Таша.

— При чем тут она?

— Она спланировала событие. Она сказала, что послала вам приглашение.

— Конечно. Я получила его на прошлой неделе.

— Ей нужны старые семейные фотографии для большого дисплея, который она делает. Но, когда она попросила у Корнелии альбом, его нигде не нашли. Таша очень рассердилась, и теперь Корнелия винит во всем меня.

— Когда вы говорите Корнелия, я так понимаю, вы имеете в виду Гранд.

— Вашу бабушку, да. Таша думает, что Корнелия просто упрямится, отказываясь отдать альбом, потому что считает себя главной хранительницей семейной истории. Они двое сильно повздорили.

— Почему тетя Сюзанна ничего не сказала? Это она послала мне альбом. Если она хочет его вернуть, надо было просто сказать.

— О, нет, дорогая. Сюзанна не посылала альбом. Это я послала.

— Вы?

Она кивнула. — В прошлом апреле.

— Почему вы это сделали? Вы меня не знаете.

— Корнелия велела. Я спорила до посинения, но она велела мне послать его вам, и я сделала это. Теперь, конечно, она забыла обо всем. Она перевернула дом вверх дном в поисках альбома. И когда не нашла, обвинила меня в том, что я передала его Таше за ее спиной.

Тогда я решила, что с меня хватит.

Я покосилась на женщину, пытаясь понять, о чем она говорит. Я понимала, что она сказала, но я никогда не встречалась с бабушкой и понятия не имела, зачем ей посылать мне семейный альбом.

— Вы в этом уверены?

— Да конечно. Вам не надо верить мне на слово, у меня есть доказательство.

Она открыла сумку и вытащила зеленую открытку, в которой я узнала почтовую квитанцию.

Беттина передала ее мне, и я увидела дату и время, когда посылка была отправлена и место для росписи получателя. Я узнала подпись Генри. Он часто расписывается за меня, когда меня нет дома и условия доставки позволяют. Там также была запись, что посылка отправлена из Ломпока, все совпадало с тем, что мне известно. Почему бы этой женщине лгать? Откуда ей знать обо мне и альбоме, если она не отправляла его с самого начала?