О Вячеславе Менжинском - [80]
— Пожалуйста, поезжайте чуть тише, — сказал Вячеслав Рудольфович водителю и подумал, что Милочка действительно права, беспокоясь о его здоровье.
Сестры перебрались в Москву. Теперь по вечерам иной раз удавалось выкроить часок и оказаться в маленькой сводчатой комнате «кавалерского» корпуса Кремля, удобно расположиться на просторном диване. И отдохнуть.
— Посмотри, на кого ты стал похож, Вячеслав, — выговаривала позавчера Людмила Рудольфовна. В серьезных разговорах она всегда называла брата полным именем. Но строгого вида у сестры не получалось. К ее глазам просто не шла напускная строгость, они выдавали ее. Огорчение, радость, боль или гнев отражались в них с такой откровенностью, что там, как в зеркале, можно было увидеть каждое движение ее порывистой и чуткой души.
— Тебе надо лечиться, Вячеслав. И немедленно, Вера тоже тебе об этом недавно говорила.
— Прошу тебя, Милочка, не будем так категорично решать вопросы. Я себя чувствую неплохо… Уверяю тебя, весьма неплохо. Иногда случается, прихватывает, но потом быстро отпускает… Теоретически рассуждая…
— «Быстро отпускает»!..
В глазах Милочки так отчетливо всплеснулось возмущение, что Вячеслав Рудольфович невольно улыбнулся.
— Вы только поглядите на этого теоретика! Желтый стал, щеки запали, говорит едва слышно.
— Ты же знаешь, что у меня тихий голос.
— Я все знаю. Знаю и то, что теоретическими рассуждениями ни одну болезнь не излечишь! Я просто тебя не понимаю, Вячеслав. Ты же разумный человек. Тебе немедленно надо лечиться.
Вячеслав Рудольфович мягко посмотрел на сестру.
— Ты ведь тоже не выглядишь человеком избыточного здоровья. Похудела так, что просвечиваешься. Но если тебя завтра решат запереть в больницу, представляю, какой бунт ты устроишь.
— Знаешь, дорогой брат, это не метод полемики — переходить на личность критикующего. Разговор сейчас идет о тебе. Ты должен дать мне обещание, что немедленно пойдешь к врачу. Иначе я буду звонить Феликсу Эдмундовичу и жаловаться на тебя.
— Вот этого, прошу покорнейше, не делать, обожаемая сестрица. За такую штуку я ведь и в самом деле могу на тебя рассердиться. А сердиться на тебя мне, честное слово, не хочется.
Вячеслав Рудольфович встал с дивана, подошел к Людмиле, худенькой, пышноволосой, с уставшими глазами. Обнял за плечи и притянул к себе.
В волосах сестры была приметна паутинка первой седины. На виске под тонкой кожей билась голубая жилка.
С минуту они стояли молча. Потом Людмила освободилась и прошла к столу.
— С тобой совершенно невозможно разговаривать, — сказала она голосом, растратившим строгость. — Ты просто знаешь, как я к тебе отношусь, и бессовестно пользуешься этим.
В словах были укор, обида и нежность.
— Как только справимся со срочными делами, тут же пойду к врачу.
— Ты полагаешь, что скоро справишься с делами?
— Да, ты права… Работы у нас пока много… Все равно — обещаю сходить к врачу в ближайшее время… Ты знаешь, я не часто даю обещания, но дав — выполняю…
— Правда и честная жизнь — вот цели моих помышлений…
— Да, так говорили древние.
— Не древние, а Гораций… Забывать начинаешь великих поэтов.
— Да, с поэзией у меня сейчас туговато. Лезет проза, Людмила. Пакостная проза контрреволюционного происхождения. Эта зловонная лужа разлилась по многим местам, и сангигиеной приходится заниматься активно. Вдуматься, так я сейчас самый настоящий врачеватель. А врачам, ты знаешь, всегда не хватает времени беречь собственное здоровье… Чай мы все-таки будем пить?
— Будем, — улыбнулась Людмила. — Обязательно будем. Но сначала я тебя накормлю. Есть суп из пшенки с молодой кониной… Ты знаешь, Вячеслав, она почти совсем не отличается от говядины.
Автомобиль остановился у подъезда ВЧК.
В вестибюле Вячеслав Рудольфович увидел необычную картину. На подоконниках, на полу возле батарей центрального отопления, на ступенях лестницы расположились грязные, одетые в немыслимые отрепья беспризорники.
— Это что за команда?
— К Кирьякову его компания пожаловала, товарищ Менжинский, — объяснил дежурный. — Хотел выпроводить, да на улице видите что… Сказали, тихо будут сидеть… И верно, не шумят.
Вячеслав Рудольфович покосился на окна, за которыми хлестал дождь, и не стал делать замечания дежурному. Пусть хоть под крышей ребятишки сидят. В такую погоду собаки и те в конуры забиваются.
— За пропитанием пришли, товарищ Менжинский, — продолжал дежурный. — От себя наши ребята отрывают, а Кирьякову дают вот для этих… Жалко ведь, несмышленыши еще…
— Срочная телеграмма Реввоенсовета, Вячеслав Рудольфович, — раздался голос вошедшего в кабинет Сыроежкина. — По данным разведки на Западной границе наблюдается сосредоточение банд. Со стороны Эстонии готовится к налету Богданов со своими головорезами, в Латвии — Данилов, на направлении Витебск — Смоленск снюхались Ердман и Павловский. На Украине махновцы и Тютюнник заворошились. Реввоенсовет просит немедленно принять меры боевой готовности. Я уже распорядился…
Голос Сыроежкина становился все тише и тише, словно отплывал вдаль. Вячеслав Рудольфович тряхнул головой, но перед глазами поплыли разноцветные круги. Воздух, казалось, сгустился. Перехватило горло, и острая боль всплеснулась под лопаткой. Вячеслав Рудольфович попытался глубоко вздохнуть, но она режуще отдалась в груди. Едва удерживаясь, чтобы не застонать, Вячеслав Рудольфович стал осторожно отваливаться на спинку кресла.
Книга посвящена Михаилу Сергеевичу Кедрову, видному партийному и государственному деятелю, соратнику В. И. Ленина. В ней собраны новые и ранее публиковавшиеся воспоминания, воссоздающие события жизни профессионального революционера, одного из первых издателей произведений В. И. Ленина, военного деятеля, члена коллегии ВЧК, активного организатора народного здравоохранения. Всесторонне одаренный человек, он отдал всего себя делу революции.Книга адресуется массовому читателю.
Книга Т. Гладкова и М. Смирнова посвящена жизни большевика Вячеслава Рудольфовича Менжинского, прошедшего путь от пропагандиста-революционера в студенческих и рабочих кружках до заместителя Ф. Э. Дзержинского по Особому отделу ВЧК, председателя ОГПУ.
Статья из ежегодника «Наука и Человечество 1992–1994 год».
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.