О всех созданиях – прекрасных и удивительных - [20]

Бычок незамедлительно высвободился, и мистер Уиггин, буркнув "у, змей гремучий!", приступил к делу снова. Он бросал и бросал лассо впустую, а я с тревогой думал, что время идет и шансы провести вакцинацию нормально стремительно уменьшаются. Когда имеешь дело с молодняком, самое главное – не взбудоражить животных. Если бы не мистер Уиггин, мы с Уилфом осторожно оттеснили бы бычков в угол, и Уилф поочередно хватал бы их за носы могучими ручищами.

А теперь они взбудоражились, лучше не надо. Еще недавно одни мирно жевали жвачку, другие лакомились клочьями сена из кормушки, но теперь раздраженные хлещущей и ползающей веревкой они носились по сараю точно скаковые лошади. Мы с Уилфом наблюдали в угрюмом молчании, как мистеру Уиггину удалось-таки набросить лассо на шею бычка, но петля оказалась слишком широкой и соскользнула на туловище. Бычок вырвался из нее с гневным мычанием и помчался по кругу галопом, брыкаясь и вскидывая голову. Я уныло смотрел на мечущееся маленькое стадо – с каждой минутой происходящее все больше смахивало на родео.

Назревала катастрофа. После обеда мне пришлось посмотреть в приемной двух собак, и из дома я уехал почти в половине третьего. Теперь стрелки неумолимо приближались к четырем, а я еще не сделал ровно ничего.

Наверное, так оно и продолжалось бы без конца, если бы не вмешалась судьба. Внезапно по капризу случая мистер Уиггин набросил петлю точно на рога проносившемуся мимо четвероногому снаряду, она затянулась на шее, и мистер Уиггин на другом конце лассо, изящно пролетев по воздуху шагов десять, хлопнулся в деревянную кормушку.

Мы кинулись к нему и помогли встать. Он был цел и невредим, хотя заметно ошеломлен.

– Так его и раз эдак! Не удержал подлюгу, – буркнул он. – Пожалуй, я дома пока посижу. А вы сами с ними разберитесь.

Когда мы вернулись к бычкам, Уилф сказал мне вполголоса:

– Вот уж верно, не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь можно и за дело взяться. И может, он хоть на недельку позабудет про свое чертово лассо!

Хватать за нос бычков теперь было уже поздно, зато Уилф показал мне, как работают с веревкой по-йоркширски. Многие местные скотники были настоящими мастерами, и я следил за ним с наслаждением: миг – и одна петля ложится за уши, а другая обвивает нос.

Прямо-таки ослабев от внезапного облегчения, я вытащил бутылку с вакциной, шприц – и через двадцать минут все десятеро получили по инъекции.

В машине я взглянул на часы, и сердце у меня заколотилось. Без четверти пять! А у меня еще два вызова. С другой стороны, до семи еще два часа и вряд ли меня подстерегает второй мистер Уиггин. Глядя на мелькающие мимо каменные стенки, я вновь принялся гадать, был ли все-таки старичок в юности ковбоем или это – мечта о несбывшемся.

Тут мне вспомнился некий вечер в четверг, когда мы с Хелен выходили из бротоновского кинотеатра, посещением которого обычно завершался мой свободный день. Фильм был американский, о ковбоях, и в дверях, взглянув на темный задний ряд, я в дальнем его конце обнаружил мистера Уиггина, который с настороженным видом съежился на стуле.

Вот с тех пор во мне и зародились сомнения…

В пять часов я влетел на маленькую ферму двух мисс Данн. Их свинья поранила шею о гвоздь, но мои предыдущие визиты к ним подсказывали, что ничего серьезного меня не ожидает.

Эти две пожилые девицы самостоятельно управлялись на нескольких акрах под деревней Доллингсфорд. Они были интересны потому, что почти всю работу делали без посторонней помощи, а свой скот и прочую живность окружали нежнейшей заботой и баловали точно комнатных собачек. В небольшом коровнике стояли четыре коровы, и всякий раз, пока я осматривал одну, ее соседка нет-нет да и лизала мне спину шершавым языком. Их немногочисленные овцы подбегали к людям на лугу и обнюхивали им ноги на собачий манер, телята ласкаючи обсасывали вам пальцы, а старенький пони приветливо тыкался мордой во всякого, кто оказывался рядом. Единственным исключением в этой дружелюбной компании была свинья Пруденция, избалованная до полного безобразия.

Вот на нее-то я сейчас и смотрел. Она рылась пятачком в соломе у себя в закутке – внушительнейшая груда мяса и жира,– и четырехдюймовая царапина на толстой шее особенно ее жизни не угрожала. Тем не менее ранка была рваная и оставлять ее в таком виде не следовало.

– Надо бы наложить пару-другую швов, – сказал я, и дюжая мисс Данн, ахнув, прижала ладонь к губам.

– Боже мой! Ей будет больно? Боюсь, у меня не хватит сил присутствовать!

Я взглянул на ее высокую мощную фигуру, на красное обветренное лицо, на широкие плечи, на вздувающиеся бугры бицепсов и в который раз подумал, что при желании она и в свои пятьдесят лет могла бы одним ударом расплющить меня в лепешку. Но как ни странно, прозаические детали лечения животных настолько ее нервировали, что при отеле, окоте и прочем помогала мне ее миниатюрная сестра.

– Не беспокойтесь, мисс Данн, – заверил я ее, – все будет кончено прежде, чем она успеет понять, что происходит! – С этими словами я перелез через загородку, подошел к Пруденции и легонько потрогал ее шею.

Могучая свинья испустила обиженный визг, словно ее прижгли каленым железом, а когда я попытался дружески почесать ей спину, огромная пасть снова разверзлась и завизжала вчетверо громче. Кроме того, Пруденция угрожающе двинулась на меня. Я стойко удерживал позицию, пока ощеренные желтоватыми зубами челюсти не приблизились к моим лодыжкам, а тогда оперся на верхнюю жердь и выпрыгнул из закутка.