О воспитании мальчика в неполной семье верующей матерью - [10]

Илья рос очень общительным, любил играть, и приятелей у него было много. В играх он не лидировал, не дрался, никого не обижал, мог поделиться любой игрушкой. Приятелям его нравилось играть с ним. Однако обиды и недоразумения все же возникали. Я запрещала сыну драться, обзывать, дразнить, и он, так или иначе, старался исполнить мои «предписания». Другим же мальчикам родителями дозволялось многое (в целях воспитания в них пресловутого «мужского характера», а на самом деле жестокости). Были мальчишки и похитрее, которые постоянно «сплетали заговоры» против товарищей и совместными усилиями доводили до исступленно-яростного состояния. Илья был невелик ростом и моложе остальных детей, к тому же он не привык к грубостям, к тому, что его могут обманывать или издеваться над ним. Начались постоянные жалобы на то, что его обидел тот или другой мальчик. Я советовала ему не обращать внимания на обидчиков и обиды. Однако представляю, насколько это было сложно. Советовала не играть с теми, кто выводит его из равновесия. Но и это сделать было сложно: срабатывал негласный закон «стаи», когда все объединялись против кого-то одного и с энтузиазмом старались унизить и обидеть «жертву», которая зачастую выбиралась спонтанно, а не но заслугам. Так что получалось: если не дружить, то не дружить со всеми. При общительном характере сына это было невыносимым. Его детский умишко подкинул ему хитрую идейку: если не можешь справиться со всеми, то справляйся с каждым по отдельности. Так он и стал поступать.

Теперь уже посыпались жалобы на него: он мог спровоцировать ребят на шалость и «умыть руки» (ведь после ругали-то не его, а непосредственных исполнителей), мог кого-нибудь потихонечку раздразнить так, что ему самому попадало, но он сначала терпел, а вскоре на его крики сбегались родители, и от них доставалось, конечно же, драчуну. Мой «ангелок», всхлипывая, только размазывал «невинные» слезки по грязным щечкам. Более того, он мог подкараулить обидчика, с которым находился в «разных весовых категориях», и чем-нибудь ударить из-за угла. Короче говоря, налицо тот случай, когда «дурное общество развращает добрые нравы». Мальчик рос добрым и не сталкивался с ситуацией, в которой ему причиняли боль, как физическую, так и душевную. Реакция ребенка, казалось, была вполне естественной. Конечно же: тебя бьют — и ты ударь, тебя обидели — и ты обидь, тебе сделали больно — отомсти, «око за око, зуб за зуб». К сожалению, это стойкий синдром так называемой детской жестокости, от которой, кстати говоря, и до взрослой жестокости всего полшага.

Я почувствовала, что этак недалеко до того дня, когда я с ужасом могу констатировать: а мальчишка-то мой —подлец. Кроме того, я почти физически ощущала, как сына внутри буквально разрывает на части от внутренних противоречий. Он понимал (из моих бесед), что поступает нехорошо, кроме того, он же христианин, он огорчает Бога неблаговидными своими поступками. Он дорожил нашими с ним отношениями и видел, что я недовольна и сержусь. С другой же стороны, он не справлялся с собою, желание отомстить обидчикам порою становилось главенствующей идеей на долгое время. Слава Богу, Илья всегда воспринимал меня как единомышленника и прибегал ко мне с очередным «коварным планом мести» прежде его осуществления. Если мне и не удавалось отговорить его не мстить и не уподобляться обидчикам, то удавалось хотя бы ненадолго сбить агрессию по отношению к ним и разрядить обстановку. Конечно же, до конца это преодолеть не удается и до сих пор: всегда находится тот, на чьи слова или поступки сын реагирует с откровенной неприязнью и начинает вынашивать планы мести.

Но сейчас с ним намного проще, он уже почти взрослый, разума побольше. В ту же пору мне зачастую приходилось прибегать к угрозам: если, не дай Бог, я узнаю, что он обошелся с кем-то согласно выработанному им плану, то я его попросту накажу. Да, я понимала, что к обиде добавляла обиду. Но тем не менее такой угрозой я выигрывала время, ярость его утихала, а о сохранности наших теплых и доверительных отношений с сыном я могла не беспокоиться, поскольку всегда находила, как сгладить его растерянность от того, что мама не помогает ему наказать обидчика и даже как бы заступается за неприятеля. Приучала его терпеть: он христианин, перед ним живой пример долготерпения Христа, пример терпения мучеников за Христову веру (я много рассказывала ему о них, а он с удовольствием слушал), он всегда должен подражать этому и не искать другого. В конце концов, все то, что он намеревался предпринять, начиная от помыслов, грех. Главное — суметь простить. А уж Господь Сам разберется, кто прав, а кто не прав. И Сам воздаст каждому по его заслугам. Не всегда, но часто такие беседы имели действие.

«Тройка, семерка, туз »

Другая неожиданная трудность — азартные игры. Дети в нашем маленьком городишке маялись от безделья. Поэтому самым распространенным занятием была игра в карты: в «дурачка», а чаще в «козла». Я не подозревала о том, что сын научился играть в «козла» не хуже, а даже лучше своих товарищей более старшего возраста. Они собирались на чьей-нибудь лавочке, грызли семечки и целыми днями только и делали, что играли в карты. У кого-то всегда не выдерживали нервы от постоянного невезения и проигрышей, и тотчас же завязывалась драка. После очередного побоища Илья, заливаясь слезами, прибежал ко мне и сквозь рыдания принялся объяснять, что Костя «смухлевал», неправильно посчитал очки, и из-за этого Илья оказался в проигрыше. Тогда я сказала, что его расстройство — маленькая крупиночка по сравнению с теми неприятностями, которые непременно следуют за увлечением азартными играми.