О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей - [20]

Небольшая, но семья, да к тому же мы стесняем уже несколько лет Риту Львовну, Витину маму, человека больного и достаточно немолодого.

И вдруг мы узнаем радостную весть. Мой отец, после долгих мытарств, получает ордер на комнату в новом доме на Песчаной улице, и наконец они с мамой покидают коммунальную квартиру, в которой вся наша семья жила с 1930 года. Комната находилась в цокольном этаже роскошного дома на улице Грановского 3, где жили вожди.

Боже! Как мы радовались, что переедем в эту комнату и будем жить своей семьей. Наплевать, что коммуналка — нам к этому не привыкать, к тому же это была та квартира, в которой я выросла с младенчества. Кто тут только не жил! И политкаторжанка, и вдова референта Калинина, и кремлевский полотер, и шофер из Верховного Совета, и лифтерша из подъезда, где жил Маленков, и мелкий сотрудник из органов. Вот какой букет! Ремонт нам делал сам дядя Паша Ильин, знаменитый тем, что, говорят, ремонтировал квартиру Ленина, он помнил, как застрелилась первая жена Буденного.

Мы переехали и зажили, надо сказать, вполне счастливо. Денис еще не ходил в школу. В доме был прекрасный сквер с фонтаном, лавочками, много деревьев. Так что не надо было его водить гулять на Чистые пруды. Хотя там было прекрасно, но идти от дома по пыльной Покровке не менее десяти минут, да еще переходить трамвайные пути.

К этому времени я уже работала, как и Витя, ездила на гастроли. Нужно было зарабатывать деньги, чтобы скопить на первый взнос в кооператив под названием «Артист эстрады», куда Виктор был уже совершенно официально принят в члены.

Впереди нам светила отдельная квартира рядом с садом «Эрмитаж». Неужели свершится чудо и мы будем жить в достойных человека условиях? Мы не раз ходили на Каретный ряд и смотрели на то место, где будет стоять наш дом. Пока там еще были небольшие трехэтажные дома, построенные в прошлом веке. Эти дома занимали угол Каретного ряда и часть Садово-Каретной. В первых этажах этих старинных домиков были почта и библиотека. Дома должны были снести, а на их месте построить большой одиннадцатиэтажный дом кооператива Большого театра и Мосэстрады.

Шли годы, мы все еще жили на улице Грановского, жили надеждой когда-нибудь покинуть эту душную комнату с трубами теплоцентрали, проходившими через весь первый этаж по нашей квартире. Дело в том, что в нашем доме была собственная теплоцентраль.

Я помню, как во время войны пускали горячую воду. Это означало: приехал какой-нибудь маршал, командующий войсками, отмыть пыль и грязь в собственной ванне. В этот день мылась вся квартира и, кроме наших жильцов, — знакомые и родственники, оставшиеся в Москве в войну и страдавшие от холода, отсутствия электричества и, конечно, голода. Квартира заполнялась пришлым народом.

Квартиру населяли люди, которые, казалось, не должны были бы жить под одной крышей. Случались скандалы, крик, в основном из-за уборки квартиры и так называемых мест общего пользования. Кто-то убирал тщательно, кто-то кое-как.

У Люси Бурыгиной была привычка во время мытья полов громко проклинать Маркса и Энгельса и обязательно в присутствии старой большевички Нины Николаевны.

— Опомнитесь, Люся! Что вы говорите?

— А кто придумал коммуну? Они! — огрызалась Люся. — Сами, небось, в отдельных домах жили, собственных!

— За что боролись? — кричал пьяный полотер.

Обычные слова Нины Николаевны:

— Страна переживает трудности, а у вас вода течет из крана просто так. Почему горит газ, а на конфорках ничего не стоит?

— Я сушу свое белье, — отвечала дочь бывшего референта Калинина.

Очень часто по ночам пьяный Ваня Бурыгин, уже уволенный отовсюду, работавший когда-то в органах и очень гордившийся тем, что в Литве он «контру бил», а потом окончательно спившийся, бегал по коридору, выкрикивал какие-то команды. Квартира просыпалась и старалась урезонить его. Выходила Нина Николаевна и просила его, как коммуниста, перестать безобразничать. Ваня сдергивал с головы кепочку, ударял ею по колену и кричал:

— Слушай ты, каторжанка, извиняюсь, политкаторжанка, Ленин тоже кепочку носил!

Потом он убегал во двор, и его начинала урезонивать охрана нашего дома. Милицию никогда не вызывали. Ведь он был свой!

Вот в такой обстановке мы прожили несколько лет. Уже подрос Денис и пошел в школу. А Витя в это время оставил свою режиссерскую и актерскую работу на эстраде и начал писать.

Комната, как и на Покровке, была разделена на две половины шкафом. В первой половине стоял круглый стол, за которым Витя и работал, когда стол был свободен. Он начал писать детские рассказы. Работать ему было тяжело. Вечный шум в коридоре, бесконечные телефонные звонки и длинные разговоры, топот и беготня детей. И самое неприятное — постоянная жара и духота в комнате из-за труб теплоцентрали, которые всегда были горячими. Виктор с детства был болен астмой, он задыхался, и к тому же начали проявляться признаки грозной болезни — гипертонии.

Однажды один писатель, с которым Витя был знаком только шапочно, предложил ему снять небольшую комнату в его загородной даче, отапливаемой, с удобствами, на зимний период. Витя с радостью согласился.