О верности крыс - [18]

Мальчишка почесал голову. Если бы волосы отмыть, они оказались бы красивого медного цвета. Ошта подумал, что это первый из кхади, кто с виду босяк босяком: все остальные выглядели куда состоятельней.

— Ты кхади? — спросил мэтр.

— Не, ещё нет, — без удовольствия признался мальчишка. — Меня Шонек зовут. Но я скоро уже кхади буду, я пишу лучше всех, а она говорит, что ей нужен, кто хорошо умеет бумаги рисовать. Скоро уже принимать будут, вот дорисую, что нужно, и если получилось, то будут принимать. А твою лошадь как зовут? Красивая!

— Ветеран. Это конь.

— Здорово! А я верхом почти не умею, лошади неоткуда взять, а то бы конечно… Дед меня только читать-писать учил, а полезного ничего. Но я ещё драться умею, меня это Лорд учил, немного… Вон там налево, где дерево!

Дорогу до настилов мэтр запомнил, а в самой Собачнице после восьмого поворота запутался. Доски гулко подавались под копытами, звук робко тыкался в стены, не находя сил отразиться. Здесь, над Арном, морось сделалась ещё мельче, окончательно стала туманом и загустела. Разглядеть что-то дальше, чем в десяти шагах, было сложно. Стена из кривоватого кирпича, потому, подпустила всадника к себе почти вплотную, прежде чем проступить из белёсой мути. Дом казался узким и вызывающе высоким для этого района. С одной стороны дома была полоска настила, обрывающаяся в реку. С другой — тянулся высокий забор, почти частокол.

Пока Ошта оглядывался, пёс успел подойти к узкой двери и толкнуть её плечом. Дверь не открылась, пёс сел под неё и обернулся к мальчишке. Шонек спрыгнул.

— Давай, я лошадь отведу, а ты…

На уровне головы Ошты качнулся наружу ставень, открывая обзор чёрному лицу в обрамлении нескольких косичек. Девочка лет пятнадцати кивнула Шонеку, остановила глаза на мэтре. Потом одним движением перекинула ноги наружу и спрыгнула; косички взметнулись; когда она мягко приземлилась на настил, по левой руке обратно к запястью скользнули несколько узких браслетов. Ветеран недовольно фыркнул на неё и отшагнул назад.

— Мэтр Ошта? — уверенно сказала девочка. Невысокая, плотно сбитая, со странным взглядом огромных глаз. В первый момент этот взгляд показался рассредоточенным, направленным куда-то в пространство, сквозь предметы. Потом как-то вдруг оказалось, что девчонка в упор смотрит на мэтра. А в следующий миг оба впечатления наложились друг на друга, и стало ясно, что взгляд направлен внутрь мэтра и дальше…

— Да, — кивнул он, спешиваясь.

— Это Теотта, — сказал Шонек, принимая поводья. — Она… — и запнулся.

— Они думают, что я чокнутая, — пояснила Теотта. — И думают, будто я злюсь, что они так думают.

— Ага, "будто"! А кто Воробью башку чуть не пробил? — крикнул Шонек из-за коня, уводя его во двор. Крикнул и прибавил шагу, пригибая голову. Пёс почесал ухо и потрусил следом.

— Идём, — сказала Теотта, приглашая последовать их примеру. Дверь, в которую они прошли, вела под узкий навес; между стеной длинного дома и пустым двором тянулась дорожка, чтобы уткнуться прямо в сарай у дальнего забора. Крыша дома выдавалась над стеной примерно на метр, демонстрируя проходящим дранку поверх почти чёрных от времени потолочных балок. Шонек вёл коня через мокрый двор, зябко поднимая плечи, а мэтра Теотта ввела в дом.

— А почему тебя считают "чокнутой"? — полюбопытствовал Ошта, заходя в дом следом за девочкой.

— Потому что я про Вечных знаю, и будущее иногда, и всё такое. В общей комнате тут посиди пока. Ужинали сегодня кто когда, тебя тоже угостим, хоть и поздно.

Общая комната, через высокую ступень от крохотной прихожей, оказалась просторной, хоть и сильно вытянутой в длину. Вдоль двух стен — короткой с окном на улицу и длинной глухой, — тянулся буквой "Г" стол. На скамьях вдоль стола, на самом столе, на шкурах в дальнем углу комнаты, между двумя дверьми, расположилось человек пятнадцать, всё — подростки, не старше сорока порогов. Мэтра они заметили сразу, и теперь старательно делали безразличный вид. Теотта быстро растворилась где-то. Ошта усмехнулся в усы, подошёл к скамье у окна и сел, пожелав доброй ночи своим ближайшим соседям; в первую очередь, — усталому старику в одежде бродячего учёного, а потом уже — разнополой компании из пяти подростков и двух альдзелов.

— Вы учите грамоте этих оболтусов, почтенный? — предположил Ошта.

— Верно. Неужели они вспоминали меня на уроках фехтования? — улыбнулся старик.

(Компания с альдзелами пошушукалась и откочевала на шкуры. Один из ребят по дороге перемахнул через стол, задев кого-то ногой, и получил предупредительный тычок в ребро: "Умник, хал тиргэ!")

— Грамотные люди иначе изъясняются, — ушёл от прямого ответа Ошта. — К тому же, мальчик, который проводил меня сюда, упоминал, что должен подготовить для Кхад какие-то бумаги…

Учёный как-то заметно сник.

— Верно, так я их и учу. Я учу их понимать гимн Верго, а они спрашивают про интриги ол Ратхо против Аджонигатш. Я преподаю каллиграфию, а они учатся подделывать почерки.

Он говорил так устало, что даже горечи в голосе не слышалось. Ошта поспешил увести разговор в сторону, не позволяя себе задуматься над последней репликой.