О вере, неверии и сомнении - [16]

Так все и катилось вниз… Неуклонно. “Человек! – Это звучит гордо”, – кто-то говорит у Горького, этого пророка момента. Один архиерей

[25] (еще ныне, в 1939-м, живущий в ссылке) говорил мне, в Москве, когда мы с ним ехали проповедовать в один из замоскворецких храмов:

– Только теперь я понял, почему мне нужен Христос Господь лично! – а он был прежде не только законоучителем, но и миссионером… И ему в то время было не менее 52-54 лет.

Разве же это не знамение оскудения духа? А вот о. Иоанна Кронштадтского мы не жаждали видеть… Предполагаю, что и этот архиерей едва ли горел прежде желанием видеть великого Светильника веры…

Не юродивые ли мы девы?! Не “светильники” ли без елея?! И правду пишет тот же политик Т.: “Все земное разбито. Теперь можно жить только “небесным”… “Только”… Пишу это слово, эту фразу, и уже она показывает, как мало я готовился к небесному, как мало места занимает оно в сердце! Значит, небесное-то я оценил собственно неожиданно, поскольку оно окрашивало (прежде) земные формы и земное содержание жизни. Как “юродивая дева” не запас масла; и нечем зажигать светильника при звуках: “Се Жених грядет”… Все масло пожег на царей да на народ; а теперь ни царей, ни народа нет; один Жених грядет; а в светильнике пустота” (87 с.). “Вся моя публицистика разлетелась… Большие и малые труды – просто комичны по судьбе, – начиная с рабочего дела, проходя через монархию, и кончая Церковью” (91 с.).

Нелестно отзывается он и о нас, епископах,- что мы все приспособляемся больше: “только бы не бороться”… Это похуже младенчества” (о коем ему писал казанский профессор церковного права Бердинков) – и это теперь характеристическая черта всех представителей наших “основ” (87 с.): ТЕПЛОХЛАДНОСТЬ.

+ + +

Что же дала мне в вере академия?

Замечу: я пишу, собственно, не о себе лично, а вообще: о вере. Личный же биографический материал является для меня лишь иллюстрацией общих идей. И, надеюсь, он делает более интересными, живыми те “отвлеченные” выводы, которые потом делаются… Ведь собственно “отвлеченные” идеи совсем не сухие, мертвые формулы рассудка; под ними был и есть самый живой и конкретный опыт живых людей; и от этого “опыта” жизни общие выводы лишь “отвлекаются в сжатые формулы”, в “отвлеченные” идеи. В сущности же, самая так называемая “отвлеченная” философия, даже и математика, суть не что иное, как факты жизни (личной ли или физической, духовной или материальной). Или иначе сказать: всякое человеческое произведение в корне имеет личные биографические восприятия, переживания, чувства, интуиции, мысли.

Нечего уже говорить о литературе, о социальных науках, искусствах; везде можно, при глубоком исследовании, вскрыть личную, автобиографическую подоплеку – что обыкновенно и делается биографами – философов, экономистов, поэтов, музыкантов и т. п.

Поэтому и я прошу читателей моих заметок не сетовать и на мой автобиографический материал.

А может быть, он не только “мой”, но и ваш, читатель? Ведь душа-то у человека весьма однородна, подобна: и мои переживания не являются ли в значительной степени общими, типичными для многих других, – по крайней мере, из подобного мне интеллигентного класса? Думаю, что да. И потому моя автобиография не есть ли в значительной, или хотя некоторой, степени и ваша автобиография? И не потому ли мы и интересуемся и даже понимаем чужую автобиографию, что она сродна нам самим? А если не сродна, не “конгениальна”, то и не понимали бы: “SIMILIS SIMILI GAUDET” (“подобное радуется подобному”, – говорили еще римляне).

И Сам Господь Иисус Христос в Евангелии от Иоанна объясняет, почему именно не понимали и не принимали его иудеи и почему приняли ученики: “Вы ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас”. “Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего”. А это отчего? Вы – не сродны Мне и Моим словам: “Ваш отец – диавол…” “Вы – от нижних, Я – от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира”. “Я от Бога” (Отца Моего) “исшел и пришел”. “Вы – не от Бога”. Потому и “не верите Мне”. Мы – разнородны.

И наоборот: “кто – от Бога, тот слушает слова Божии” (Иоанн, гл. 8).

“Кто хочет” (даже еще не творит, а лишь “хочет”… как мало требуется, но именно это хотение и изволение и требуется вначале) “творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно” (Ин. 7, 17). Это одно “хотение” уже показывает сродство хотящего с желаемым… Подобное тянется к подобному…

Уже хотение есть начало “понимания”. Хотение есть влечение к единению с желанием, – хотя бы еще и “инстинктивно”.

И в Евангелии от Матфея Господь объяснил эту же самую религиозную гносеологию, путь познания через сродство душ. Я разумею замечательное, хотя и образное, разъяснение неприятия иудеями не только Христа, но и Его Самого. Выпишу это место.

“Кто имеет уши слышать, да слышит!” Внимайте, слушатели!

“Но кому уподоблю род сей (еврейский)? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам (капризным, упорным), говорят:

– Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали.

Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: “в нем бес”.