О творчестве в науке и технике - [27]

Теперь оставался неразгаданным третий менделеевский ребус: на верхнем краю таблицы значилось: «надо (одно слово неразборчиво) Са Ва Sr».

Было непонятно, что «надо»? Я написал в Ленинград М. Менделеевой-Кузьминой, дочери ученого, и ее помощнику Р. Добротину, прося их помочь разгадать неразборчивое слово. При этом я рассказал о проделанной нами работе по реконструкции химического пасьянса и о том, что я установил следующее: в момент раскладывания этого пасьянса Дмитрий Иванович закончил написание первых двух глав второй части «Основ химии» — о щелочных металлах — и готовился приступить или уже приступил к написанию следующей, третьей, главы о теплоемкости.

В очередной свой приезд в Ленинград я услышал от Р. Добротина, что он разгадал интересовавшее меня слово: «надо теплоем[кость] Са Ва Sr». «Мне, — добавил он, — разгадку подсказало Ваше письмо, где Вы сообщили, что Д. Менделеев ко времени пасьянса занимался главой о теплоемкости».

Услышав это, я сам прочел названную главу в «Основах химии», и там значилось следующее: для того, чтобы убедиться в истинности атомных весов щелочноземельных металлов, надо определить теплоемкость кальция, бария, стронция. Не понимаю, как я мог раньше не обратить внимания на эту фразу! Ведь здесь и порядок перечисления — Са, Ва, Sr — был такой же, как наверху «пасьянсной» таблицы. По-видимому, мне не хватило тогда ассоциативного мышления, которое, к счастью, проявил Р. Добротин.

Последняя менделеевская загадка была особенно интересной. А. Иностранцев в 1919 году вспоминал, что Сказал ему Д. Менделеев после первой публикации, содержавшей сообщение о сделанном открытии. Ученый будто бы говорил, что долгое время у него ничего не получалось с таблицей элементов; усталый, он прилег и заснул. Во сне увидел таблицу, в которой элементы были расставлены «как надо». Встал и записал ее на бумаге. Впоследствии только в одном месте потребовалось исправление.

Так вспоминал А. Иностранцев. Но прошло целых полвека, и его память могла его подвести. А мы занялись этим вопросом еще 30 лет спустя, когда живых свидетелей происходившего в квартире Д. Менделеева в день открытия периодического закона не осталось. Можно ли было при таких условиях проверить правильность рассказа А. Иностранцева? Стоявший перед нами барьер, созданный протекшим временем был велик. Тем более что задача состояла в выяснении того, что мог увидеть ученый во сне после своего химического пасьянса.

М. Менделеева-Кузьмина дала мне на просмотр все сохранившиеся у нее в музее-архиве рукописные таблицы ее отца. И вот одна из них в точности соответствовала тому, что рассказывал А. Иностранцев: в ней элементы были расставлены «как надо», то есть не в порядке убывания атомных весов, а в порядке их возрастания, во-первых. А во-вторых, при ее публикации действительно только в одном месте Д. Менделеев сделал исправление, вычеркнув ошибочно предсказанные им два элемента («?=8;?=22») между водородом и медью.

После появления рассказа А. Иностранцева распространилась версия, будто Д. Менделеев сделал свое открытие во сне. Эта нелепость была теперь полностью опровергнута, поскольку во сне Дмитрий Иванович только «переписал» свою законченную таблицу в обратном порядке.

Таковы были познавательно-психологические ребусы и задачи, связанные с менделеевским химическим пасьянсом.

Трамплин при изобретении противогаза Н. Д. Зелинским. Вскоре после начала империалистической войны 1914–1918 годов, то есть первой мировой войны, кайзеровская Германия применила химическое оружие. На западном фронте, у реки Ипр, на французские и английские окопы немцы выпустили впервые огромное облако удушливого газа — хлора. Это случилось в конце апреля 1915 года. Спустя месяц такой же газовой атаке были подвергнуты русские войска на восточном фронте. В качестве защиты от газа стали использоваться марлевые маски, пропитанные водным раствором гипосульфита натрия (восстановитель!) и соды. Такой «мокрый противогаз» химически реагировал с хлором, удаляя его из воздуха.

Тогда был применен новый удушливый и вместе с тем отравляющий газ (хлорпикрин), который пробивал существовавшие тогда противогазы, так как не реагировал химически с гипосульфитом и содой. Но он химически связывался с другим веществом (уротропином), что привело к созданию нового химического противогаза.

Однако у противника всегда оставалась возможность прибегнуть к какому-нибудь третьему удушающему или отравляющему газу, который пробивал все известные химические противогазы, так что задача организации простой химической защиты оставалась бы все равно нерешенной.

Обратим внимание на то, что первоначальные средства защиты от газов основывались на учете специфических химических, то есть особенных, свойств газов и их поглотителей. Можно сказать так, что все дело химической защиты стояло вначале на ступени особенности. Это обстоятельство способствовало выработке некоторого ППБ, заключавшегося в том, что средства защиты от газов надо искать в химии, в использовании химических свойств веществ. Между тем все настойчивее вставала задача создания универсального противогаза, способного улавливать и удалять из воздуха все опасные для человека газы вообще — как ныне уже применяемые, так и газы, изобретение которых возможно в будущем. Такую задачу и решил в том же 1915 году Н. Зелинский.