О Туле и Туляках с любовью. Рассказы Н.Ф. Андреева – патриарха тульского краеведения - [6]

– Надобно поскорее помочь этому горю, что бы не случилось большой беды.

В одиннадцать часов того ж дня, о котором я разумею, Императрица долго и внимательно осматривала оружейный завод, расспрашивала голову оружейников Баташова, о состоянии этих трудолюбивых и полезных граждан. В корпусе, где сверлят стволы, Государыня сама изволила ударить молотком по раскаленному цилиндру. Этот ствол и этот молоток хранятся в арсенале и любопытные смотрят на них с благоговением. Тульский арсенал также обратил на себя внимание Ее Величества. Древнее оружие она рассматривала, как знаток опытный, и некоторые из них приказала перевезти в Московскую Оружейную Палату. Обозрев прозорливым взором все достойное замечания, Государыня около двух часов прогуливалась по городу в открытом экипаже, и возвратилась во Дворец к обеденному столу, к которому приглашены были, кроме военных Генералов квартировавших здесь кавалерийских полков, и наш Наместник Кречетников, Губернатор 3аборовский и Губернский Предводитель Генерал-Поручик Давыдов.

«Недели за две до этого достопамятного события, еще незаписанного в летописи Тулы, в зале Благороднаго Собрания приготовлялся такой бал, каких мне старику, мало случалось видеть. Начинаю с того что вся широкая лестница, ярко освещенная Кеннетами, устлана была тонким красным сукном и розовым бархатом, площадки, которой украшали померанцевые, лимонные и апельсинные деревья. Огромные зеркала, отражая в себе предметы, расширяли это пространство. Вся зала убрана была Фестонами из свежих цветов по рисунку, сочиненному известным архитектором, Над мраморным бюстом Екатерины второй обставленным с двух сторон лаврами и штамбовыми розанами, возвышалась прозрачная картина с ее вензловым именем, белые градитуровыве драпи с широкою бахромою и кистями, перехваченные вызолоченными аграфами украшали все окна, на которых стояло множество цветов в фарфоровых горшках, разливая благоухание Востока, а сотни восковых свеч в люстрах, обнизанных хрустальными подвесками и в серебряных канделябрах, разливали тысячи призматических цветов. Превосходная музыка, разнообразная и богатая одежда дам и мужчин щегольская ливрея официантов, все это вместе делало вид, или как нынче говорят, делало эффект очаровательный, чудесный.

«И мы с нетерпением ожидали прибытия Августейшей путешественницы, которая уже изъявила свое согласие на приглашение Тульских дворян. В восемь часов вечера придворная карета скоро ехала по направлению к дому Собрания. Кречетников и Заборовский поспешили сойти к подъезду, чтобы встретить Государыню…. Но вместо Матушки-Царицы из кареты вышла Штатс-Дама Графиня Скавронская, и уведомила Наместника, что Императрица по случаю нездоровья, лишается удовольствия быть на бале, и прислала ее благодарить от своего лица всех дворян Тульской Губернии. После мы узнали, что Матушкацарица отвечала Каммер-Фрейлине Протасовой и Фрейлине Графине Чернышевой, напомнившим ей о бале: «могу ли я принять в нём участие, говорила она, когда может быть, многие здешние жители терпят недостаток в хлебе». Весть, привезенная Графинею Скавронскою, разлила уныние по зале с быстротою молнии. Мы не смели роптать, не смели и сетовать, но признаться ли вам? Это нас глубоко опечалило…. Безумные! если бы каждый из нас мог знать то, что известно сделалось после, мы должны бы были все упасть на колени пред мраморным бюстом, благоговейно произнести ее великое имя и безмолвно удалиться из залы. Государыня поняла бы нас вполне, а потомство сказало бы об нас доброе слово….. Но мы предались печали, тоске, скуке…..

«На третий день все готово было к Высочайшему путешествию. Народ по прежнему собрался на дворцовую площадь, волною разлился по берегу Упы, по Московской улице, к другим триумфальным воротам за город, в поле…. Но это уже был не тот народ, который с таким патриотическим восторгом с таким беззаботным самодовольствием разгуливал себе два дня и два вечера сряду. На лице каждого вы легко могли бы прочитать страдательные ощущения сердца, которые и без слов сказали бы вам: «Матушка едет от нас! Государыня, севши в дорожный экипаж, изволила сказать окружающему ее народу: «простите, дети» и карета поехала…. Мы осиротели. Народ бросился за ней, но не многие могли напутствовать ее кликами: другое, более глубокое чувство, так сказать обхватило его внутренности, и разрывало дыхание, оно сделало его немым!.. «Простите, дети: я и теперь, кажется, слышу эти слова. Вот была бы самая красноречивая надпись над гробницею этой Государыни. С грустным сердцем, с унылою душою возвратились мы домой, и каждый из нас думал: она увезла с собой все наши радости.

«Да! прибавил старец, тяжело вздохнув, Екатерина Вторая была для России другим Петром Первым».

Андреев Торхово. Москвитянин, 1842, № 2.

1842 г. Пребывание в Туле Графа Потёмкина

Князь Г. А. Потёмкин Таврический гостил у нас, в Туле, два дня. Недавно только потомство заговорило с таким беспристрастием и откровенностью об этом вельможе, соединявшем в себе гениальные достоинства и человеческие недостатки в высшей степени. До крайности властолюбивый, Князь Потемкин, однако ж, не употреблял власти во зло. – Эта черта в характере Князя Таврического, кажется, ещё не была замечена восторженными его хвалителями, между тем как она составляет самую прекраснейшую сторону его сердца.